— Какое влияние Covid–19 оказывает на ваш бизнес?
— В сельском хозяйстве каждый год отличается от других. Последние три года ни одному фермеру не приходилось легко, независимо от того, большой он или маленький. Сейчас мы сильнее всего ощущаем падение цен на молоко. Цена молока снизилась на 50 евро.
— Министерство земледелия разработало план мероприятий в объеме 613 миллионов евро, чтобы помочь предпринимателям, работающим в сельском хозяйстве, оправиться от последствий кризиса, вызванного Covid–19. Как вы это оцениваете?
— То, что делает министерство, конечно, очень хорошо. Однако если кто–то говорит, что это много, то, по моему мнению, это совсем ничего. Если разделить эти деньги на 80 000 фермерских хозяйств или на тонны произведенного молока, то это ничего. Если мы производим 25 000 тонн молока, а получаем 100 000 евро в качестве поддержки, то сколько это получится на тонну молока? Мизерная поддержка. Потеряли мы более миллиона евро, а потенциально получить сможем до 100 000 евро. Работать мы будем с убытками и к нулю даже не приблизимся.
— В обществе бытует мнение, что фермеры так или иначе продолжают производить и продавать, поэтому зачем им дотации…
— Да, но следует понимать, за счет чего производит крестьянин. В Латвии за два года поголовье коров уменьшилось более чем на 10 000, что свидетельствует о том, что крестьянин не может оставаться на рынке с теми ценами, которые позволили бы продолжать производство. Конечно, в части хозяйств люди прекращают работать по причине возраста и из–за того, что некому передать бизнес.
— Где вы до этого в основном продавали молоко — в соседних странах?
— Мы экспортировали свое молоко в Литву, потому что разница в цене, по которой мы можем продавать в Латвии и там, весьма значительна. Постоянно поддерживаем контакты с латвийскими предприятиями по переработке молока, но, к сожалению, предлагаемая ими цена ниже.
— С чем связано то, что в Латвии цена на молоко ниже, чем в других странах?
— Цена на молоко диктуется спросом и предложением. Из Латвии каждый день вывозится более 800 тонн молока. Соответственно можно сделать вывод, что здесь, в Латвии, недостаточный спрос.
А еще среди предприятий по переработке молока в Латвии сложилась жесткая конкуренция: очень много предприятий, перерабатывающих небольшие объемы молока. Поэтому очень сложно добиться эффективности. Литва давно уже консолидировала переработку молока — рынок делят четыре–пять больших предприятий, которые в основном и перерабатывают все молоко.
— Насколько известно, у вас имеются предприятия на Украине, в Марокко и Дубае. Какая часть вашего бизнеса на сегодняшний момент находится за рубежом?
— Довольно большая часть. Она составляет примерно треть от общего бизнеса.
Конечно, мы диверсифицируем рынки. Но в то же время если видим, что возникают большие риски, на которые мы никак не можем повлиять, мы считаем, что следует отказаться от ведения бизнеса в таких странах.
Во многих государствах уровень коррупции очень высок. Есть страны, в которых мы начинали вести бизнес еще лет десять назад, даже раньше. В то время уровень коррупции в них был заметно ниже и мы могли там работать. Ситуация изменилась.
— На Украине у вас было учреждено совместное предприятие с NCH Capital. Чем занималось это предприятие?
— Украина давно известна как житница Европы, так что этот рынок был нам интересен. Немногим более 12 лет назад мы учредили на Украине совместное предприятие Golden Sunrise. Тогда к нам обратился Карлис Цербулис, руководитель представительства NCH Capital в Латвии — как нам казалось, очень респектабельного инвестиционного американского фонда, и предложил сотрудничество. Был заключен инвестиционный договор, предусматривающий, что NCH Capital финансирует этот проект, а мы, в свою очередь, обеспечиваем производство и руководим хозяйственной деятельностью предприятия.
Предприятие очень успешное, стабильное и доходное. Его средний показатель EBITDA составляет 8–10 млн евро в год. Предприятие обрабатывает более чем 30 000 га земли и владеет двумя элеваторами. Оно занимается производством всего того, что дает земля — зерна, кукурузы, рапса и других культур, которые затем реализуются на международных рынках.
— Тем не менее с NCH возникли разногласия и дело дошло до суда. Расскажите, что случилось?
— Примерно четыре года назад NCH стал перенимать контроль за нашим совместным предприятием Golden Sunrise. Они создали свои офшоры, у которых наше совместное предприятие было вынуждено брать кредиты и покупать сырье по завышенной цене, а продукция реализовывалась по ценам ниже рыночных. Таким образом утекала часть прибыли предприятия.
Также для нас была совершенно неприемлема, мягко выражаясь, неэтичная политика NCH по отношению к сотрудникам предприятия. Мы стали твердо возражать против подобных действий, в результате чего NCH, на наш взгляд, совершенно противозаконным способом перенял контроль за руководством предприятием, игнорируя инвестиционный договор, который мы с ним заключили. Естественно, я мог бы рассказать о ряде действий, которые, по нашей оценке, нельзя назвать иначе, как махинациями в стиле 90–х годов — рейдерский захват, незаконная смена правления, подделка протоколов собраний — все как в кино.
— Как вы оцениваете украинское правосудие? У вас вообще есть надежда на решение в вашу пользу?
— Самая существенная проблема на Украине связана с реестрами, в которые заносятся данные об акционерах предприятий, смене должностных лиц и т. д. Именно из–за этих реестров, из–за сомнительных и, возможно, коррупционных действий регистраторов в настоящее время стал возможен ряд противоправных деяний. Сейчас уже понятно, что у этих действий был заказчик. Мы считаем, что украинское государство не сделало все, чтобы в этой связи обеспечить нам как инвестору правовую среду и возможность бороться за справедливость.
— Сколько судебных процессов было начато в связи с этим делом?
— В этом деле был констатирован ряд нарушений. Сначала мы хотели решить все мирным путем, договориться между собой. Начали обращать их внимание на то, что это неправильно и так делать нельзя. Что это не в наших общих интересах. Когда мы это сказали, начался рейдерский захват. Появились протоколы собраний участников, которые не проводились. Они самовольно и противозаконно уволили директора и посадили своего человека на его место. Со всеми вытекающими из этого последствиями — товары проданы, заключены договоры займа с невыгодными процентными ставками. Это существенно снизило стоимость нашего бизнеса на Украине в сравнении с тем, какой она была, скажем, еще два года назад.
Мы не могли себе представить, что респектабельный американский фонд, инвестировавший в Восточную Европу более миллиарда долларов США, в наши дни может действовать подобным образом. Мы не готовы применять бандитские методы, чтобы получить что–либо. Мы не можем быть с теми, кто не гнушается такими методами.
Да, на сегодняшний день на Украине параллельно ведется несколько судебных процессов. Между прочим, украинский суд уже признал противоправными соответствующие действия NCH и восстановил нашего директора — но что это дает, если уже на следующий день был подделан очередной протокол, а наш директор опять был незаконно уволен. Поэтому мы обратимся также в суды и правоохранительные учреждения Латвии и Соединенных Штатов Америки.
Слава богу, мы живем в цивилизованном государстве, и у меня сейчас есть возможность сравнить работу судов в Латвии и на Украине. У нас совершенно другой уровень, чему я невероятно рад и за что испытываю гордость.
— Какую часть вашего общего портфеля составляет бизнес на Украине?
— Так сразу не скажешь, но он ни в коем случае не влияет на наш бизнес в Латвии — мы продолжим делать все, что задумали. Это совершенно разные вещи. Бизнес на Украине — одна ветвь на общем дереве.