«Кто критикует Россию больше всего? Грубыми словами, ожесточенными жалобами? Это сами россияне. Все плохо, все несправедливо. Отключенная вода летом, ремонт нового лифта, длящийся несколько месяцев, разбитые дороги, больницы, которым не хватает обеспечения, правительство, да и Путин тоже. Все в стране идет не так — главная причина повседневных разговоров, — отмечает автор статьи Инна Хартвих. — Правда, только среди своих. Не дай Бог, иностранец выскажет недовольство, лишь каплю критики! Настрой изменится тотчас».
«Это рефлексы, отработанные еще в советское время: взгляд со стороны всегда осуждается, потому что вряд ли кто захочет, чтобы ему открывали глаза на самого себя», — говорится в статье.
Советское руководство, пишет издание, «считало правду худшим, что может быть, и скорее беспокоилось о собственной репутации, чем о жизни людей». «Когда будем давать информацию, надо сказать, что станция была поставлена на плановый ремонт, чтобы не падала тень на наше оборудование», — цитирует Хартвих протокол заседания политбюро ЦК КПСС от 29 апреля 1986 года.
Сегодня же, продолжает журналистка, «исследовательские центры публикуют анализы, а окологосударственные СМИ усердствуют в том, чтобы уличить авторов сценария [сериала „Чернобыль“] в малейших ошибках. Застекленные балконы? Утепленные стекловатой здания? Ха! Так это же американские болваны, понятия не имеющие о советской жизни!».
«О „Чернобыле“ говорят прежде всего потому, что ему удалось добиться того, чтобы россияне сознательно отнеслись к своему прошлому. Прошлому, в котором по идеологическим причинам зачастую отрабатывалось вытеснение и забывание, в котором критическое рассмотрение заученных наизусть лозунгов могло стать опасным для жизни (...)», - отмечает Хартвих.
Сценарист Крейг Мейзин и режиссер Йохан Ренк помогли россиянам выбраться из-под информационного саркофага и сделали народ реальным субъектом истории, написал политолог Московского центра Карнеги Андрей Колесников.
«Интерес к Советскому Союзу и его истории, но также и интерес к ее темным страницам, обусловлен в „Чернобыле“ не ностальгией по разрушенной империи — от этого создатели фильма эмоционально далеки уже ввиду их происхождения, — а попыткой понять, как люди с советским прошлым в итоге стали такими, какие они есть сегодня. Некоторые российские комментаторы отрицают любую обоснованность этой попытки. Здесь срабатывает концепция „свой-чужой“: „нашим“ принципиально доверяют больше, чем „чужим“, у „чужих“, разумеется, всегда что-то подстрекательское на уме просто потому, что они „чужие“. Эта концепция по сей день пользуется успехом в России, в том числе и в политике», — полагает Хартвих.
За обвинениями в русофобии скрывается и боль, испытываемая от того, что на тайны собственной страны указывают иностранцы, отмечает издание.
«Почему мы не сняли такой сериал?», — задаются вопросом многие россияне. Ответ они сами знают лучше остальных: потому что табуированные темы подлежат определенной цензуре, а свобода творчества в стране ограничена. Мейзин и Ренк показали в сериале даже Горбачева — в российском телевидении такое не пройдет. Они показывают медленную эвакуацию, попытки государства засекретить информацию. Показывают советскую травму лжи, рождающей страх и по сей день вызывающей рефлекторное сопротивление: вы, иностранцы, не можете нас критиковать!", — пишет Neue Zürcher Zeitung.