На 35–й километр
Один из них — легендарный музыкальный продюсер (первый в СССР в мировом понимании этого термина), издатель, звукорежиссер, учитель Виктора Цоя, рок–музыкант, создатель первого российского завода по производству компакт–дисков Андрей Тропилло и рок–журналист, музыкальный критик, телерадиоведущий Артемий Троицкий.
Они выступали 15 августа на 35–м километре, а до того журналистам удалось пообщаться с обоими на пресс–конференции и в кулуарах.
Мы поинтересовались, есть ли у Троицкого любимая песня Цоя.
— Нет у меня такой! — ответил наш гость. — Они у меня все любимые — не знаю у группы "Кино" ни одной плохой песни. А вот, к примеру, у группы "Аквариум" и других клиентов Андрея Тропилло полно песен, которые я слушаю исключительно в режиме быстрой перемотки.
Все же могу выделить у "Кино" песню "Следи за собой, будь осторожен", плавная такая. Витя ее как раз записывал, когда отдыхал в Латвийской ССР.
До сегодняшнего дня я был на месте гибели Виктора Цоя всего один раз в 92–м, когда в Юрмале проходил фестиваль "Рок против наркотиков", который спонсировал Парэкс–банк. Были с женой, я попросил, чтобы нас свозили на место аварии Вити. Спрашивали у людей — приблизительно это место как–то идентифицировали, но никаких впечатлений не осталось. Поэтому очень рад, что теперь наконец–то побывал на этом трагическом месте, и оно такое ухоженное.
Правда и легенды
— Как раз сейчас в администрации Красногвардейского района Санкт–Петербурга принято решение украсить фасад дома № 23 по улице Панфилова фигурой Виктора в полный рост, — включается в разговор Андрей Тропилло. — Там будут также изображены Кинчев, Гребенщиков, Цой и я. По сути все здание бывшего Дома пионеров и школьников будет посвящено Цою как одному из ярчайших фигур рок–процесса.
Я его студию сам сделал своими руками. С одной стороны, это было очень просто, потому что в Советском Союзе было много оборудования, за которое никто не отвечал. И мне с удовольствием дома радио, музеи, театры, НИИ акустики и радиовещания отдавали бесплатно микрофоны и разные другие устройства. У меня было только уникальных микрофонов 48 — сейчас один такой стоит минимум 10 тысяч евро. Наверное, поэтому позже произошел рейдерский захват моей студии, и все неизданные записи Гребенщикова, Кинчева, Цоя сейчас находятся неизвестно где.
Студия была замечательная, потому что была сделана для детей. Пионеров я обучал записывать, переписывать и слушать музыку, создавать коллективы. Был такой кружок, которого не сыщешь сегодня.
К сожалению, с приходом Горбачева, руководителя–разрушителя, сменилось все КГБ. Короче, та студия, которую я экипировал и где я тогда только что установил 16–канальный микрофон, который стоит 75 тысяч долларов, была порушена. А я в то время был с Гребенщиковым на фестивале. Что бы кто ни говорил о том времени, на коленке мы ничего не писали.
Троицкий: — Если бы не Горбачев, никакого Ленинградского рок–клуба не было бы и в помине.
Тропилло: — Что ты говоришь! Он же был создан до Горбачева. Вот фильм сейчас показывают новый, якобы о Цое, — "Лето" — там просто безобразие, срамота какая–то. Там косяков у г–на Серебренникова столько… Если Питер снимается в Днепропетровске, то что говорить. Я знаю, что есть правда, а что нет. Остальное — легенды.
Я люблю раннего Цоя. Делю время его творчества на лирический и героический период. Очень люблю лирического и очень не люблю героического.
В жизни и на сцене
Троицкий: — Если Андрей более плотно работал с Виктором, то я узнал его раньше. Он был открытым парнем, с хорошим чувством юмора, подвержен юношеским экстремальным увлечениям и был мало похож на того человека, которого обычно сейчас рисуют в виде легендарного Вити Цоя — мрачного, черного. Эта метаморфоза во многом связана с кинематографом — когда он снялся сначала в "Ассе", а потом в "Игле".
А с другой стороны — невероятная слава, деньги, вся эта айзеншписовщина. Тогда он стал менее доступен. В 90–м я Цоя не видел ни разу. Две большие мои встречи с ним прошли в 1989–м. Тогда делали фестиваль советского рока в Риме, и повезли даже моделей дизайнера Бруно Бирманиса из Риги. Я возил туда группы, и мы тесно общались с Витей, он показывал всем Рим…
До этого весной 89–го я записал с Цоем огромное интервью на 4,5 часа, просидел весь день в его московской квартире. В общении со мной он был нормальным человеком — трудно сказать, каким в общении с публикой. У него появился такой звездный статус, героический, легендарный, везде распечатанный. Но я считаю, что песни, которые группа "Кино" записала в последние годы своего существования, прекрасные. Хуже они не стали. "Белая гадость лежит под окном" тоже мне нравится.
Чего не понял Соловьёв
Тропилло: — Витя оторвался от магистральной дороги и стал развиваться сам — ему помощь была не нужна. У его была масса планов. Но на каком–то этапе они трансформировались — ему захотелось играть в кино и быть там и художником, и кинооператором, и актером одновременно.
Витя окончил ПТУ по специальности "реставратор". С Гребенщиковым они познакомились в поезде, когда он возвращался из Царского Села с учебных работ, где в Екатерининском дворце их группа восстанавливала какие–то декоры.
Человеком Цой был чрезвычайно народным. Если возьмем Гребенщикова, то это "выпускник спецшколы" — такой интеллектуал, с заумным языком, половина русских людей не понимает его текстов, подозреваю, что и переводчики не всегда понимают. А Витя писал всегда таким простым, понятным любому человеку языком. Потому что он человек из народа. У него простая семья, его воспитывал не отец, а мама, и он делал то, чему его научила она.
Но он был довольно закрытым. Иногда было трудно понять, чего же он хочет. К сожалению, Соловьев в своем фильме "Асса" не понял, что хотел сделать там Витя — встать на цыпочки и станцевать, как на Кавказе, выкрикивая "Асса–а–а!". Вот, оказывается, почему такое название!
Для правильных рокеров
Троицкий: — Сейчас в России снова наступило время реакции — и с цензурой, и с политикой, поэтому вновь рождаются хорошие песни. Если до Горбачева существование рок–групп было просто опасно, то сегодня такой опасности нет. И новая политическая ситуация в России очень простимулировала моих друзей — Гребенщикова, Макаревича.
В 2000–х, когда была такая, типа, стабильность и все купались в дерьме, музыки было по нулям. А сегодня обстановочка оживилась, и все становится хорошо. Считаю, это правильная среда для правильных рокеров. Вот для попсы это плохо.
Тропилло: — Не согласен с тобой. Сейчас нет хороших песен — все подражание и перепевки. В Питере никогда не было культа зарабатывания денег, а бабло рубили в Москве — туда ездили музыканты, чтобы продвинуть свое имя. Нет сейчас текстов, нет! Музыкальный народ деградировал, оглох, отупел. Это все сделал нынешний культ денег. В 80–х хоть идеи были…
Наталья ЛЕБЕДЕВА.