Права науки
Кто хоть раз видел воочию операционный зал, тот навсегда проникается мистическим трепетом к хирургии... Можно поспорить, чего в ней больше – науки или искусства, но считать хирургию лишь ремеслом? Тем не менее в Европе чуть ли не до конца XVIII века так и считали, располагая хирургов (по социальному статусу) где-то между банщиками и цирюльниками. Хирурги в ярких одеждах зазывали на ярмарках пациентов в свои палатки. Во Франции они бились над тем, чтобы Академия хирургии была приравнена к медицинским факультетам, а в Германии профессору, посмевшему говорить о равноправии хирургии и медицины, студенты пообещали поджечь дом...
Все-таки к началу XIX века хирургия утвердилась в правах науки, но отсутствие наркоза, обезболивания превращало операцию в пытку. Оператор, засучив рукава (чтобы не запачкать), оперировал как можно быстрее. И если во время операции больной не умирал от шока (а после – от заражения), он титуловал такого оператора именем «великого».
Рига того времени в отношении культуры, науки была скорее частью Германии, нежели России, хотя политически и входила в состав последней. В Германии же практическая медицина жила совершенно изолированно от анатомии и физиологии. Доходило до того, что маэстро Грефе приглашал к себе на операции профессора анатомии Шлемна и, делая разрез, справлялся: «Не проходит ли здесь сосуд?»
Поэтому большим событием стало появление в Риге молодого тогда еще Николая Пирогова.
Явление Пирогова
К тому времени Пирогов не был еще всем известным светилом хирургии. Он только окончил Московский университет и был направлен в Дерпт (Тарту), в профессорский институт, в котором должны были готовиться преподавательские кадры для всех российских вузов. Резолюция Николая I гласила: «...лучших студентов человек двадцать послать на два года в Дерпт, а потом в Берлин или Париж...»
Пирогов был одним из тех двадцати и в 1835 году возвращался в Москву, где его ждала профессорская кафедра. Однако под Ригой его свалила болезнь. Без копейки денег он пишет отчаянное письмо генерал-губернатору барону Палену, который был еще и попечителем Дерптского учебного округа и слышал об успехах способного выпускника профессорского института.
В тот же день Николай Пирогов был доставлен в загородный военный госпиталь. Едва начав ходить, Пирогов стал оперировать. Рига стала местом его дебютов. Именно здесь он впервые оперировал как мэтр, а не как ученик. Более того, местные врачи собирались на операции, чтобы самим перенять для себя что-нибудь новое.
Первая операция Пирогова в Риге была пластической: безносому цирюльнику он выкроил из лба новый нос. Судя по всему, получилось неплохо, так как попросили повторить, но на сей раз для дамы. Затем последовали – извлечения камней из мочевого пузыря, ампутация бедра, удаление опухолей, из которых одна, как свидетельствует источник, «была величиной с тыкву».
Почувствовав себя готовым для дороги, – а дороги были тогда настоящим испытанием, именно в эти годы Гоголь заметил, что в России две беды – дураки и дороги, – Пирогов покидает Ригу. Напутствием ему стали слова старого ординатора госпиталя: «Вы нас научили тому, чего и наши учителя не знали».
Профессорская доля
В Дерпте пришлось задержаться, но пока Пирогов болел, московскую кафедру отдали другому. Ему предложили Харьков. Он отказался. В конце концов в 1836 году был утвержден профессором Дерптского университета.
О своей жизни в Дерпте сам Пирогов вспоминал:
«Вот я наконец профессор хирургии – и теоретической, и оперативной, и один, нет другого. Это значило, что я один должен был: 1) держать клинику и поликлинику, по малой мере 2,5-3 часа в день; 2) читать полный курс теоретической хирургии – 1 час в день; 3) оперативную хирургию и упражнения на трупах – 1 час в день; 4) офтальмологию и глазную клинику – 1 час в день; итого – 6 часов в день.
Но шести часов почти никогда не хватало; клиника и поликлиника брали гораздо больше времени и приходилось 8 часов в день. Положив столько же часов на отдых, оставалось еще от суток 8 часов, и вот они-то, все эти 8 часов и употреблялись на приготовления к лекциям, на эксперименты над животными, на анатомические исследования для задуманной мною монографии и, наконец, на небольшую хирургическую практику в городе».
Радость «жертв»
Он оперировал не только в городе. Брал двух-трех помощников и отправлялся по губернии. Это сейчас Рига и Тарту разделены госграницами. Во времена Пирогова они были частью не только одной страны, но и одной губернии – Лифляндской. Поездки Пирогова в шутку называли «Чингисхановскими нашествиями» из-за обилия пролитой крови. Впрочем, это был тот случай, когда «жертвы» были только рады...
Уже в качестве профессора Дерптского университета побывал Пирогов и в Риге, прожил здесь четыре недели. В Рижском военном госпитале было полторы тысячи коек, и он появлялся там к семи утра: обход, операции, вскрытия. Из госпиталя ехал в городскую больницу, оттуда – в богадельню, а дома – опять больные – амбулаторный прием...
Так закладывался фундамент будущей славы. Здесь, на берегу Балтийского моря.
Олег ПУХЛЯК, историк, специально для газеты «Неделя СЕГОДНЯ».