Это не первый скандал такого рода — побуждающий задуматься о нашей собственной тенденции «догонять Запад». В некоторых отношениях его совсем не стоит догонять.
Но обо всем по порядку. Что такое «операции по смене пола»? Некоторые люди страдают гендерной дисфорией — душевным расстройством, при котором человек психологически переживает себя как представителя противоположного пола и мучительно тяготится своим «неправильным» телом. Такие люди нередко настаивают, чтобы их биологический пол привели в соответствие с психологическим — и соответствующая операция состоит в том, что, например, мужчине, который считает себя женщиной, удаляют гениталии и формируют искусственную «вагину». Всю оставшуюся жизнь человек пьет гормоны, которые должны помочь ему выглядеть женщиной. При этом, конечно, невозможно устранить различия между мужским и женским телом. Они существуют на всех уровнях, вплоть до генетического. В ходе операции мужчина не приобретает женского тела. Он остается в тяжело поврежденном мужском. Такой человек не может ни жить обычной половой жизнью, ни иметь детей.
Помогает ли это справиться с дисфорией? По мнению специалистов, привлеченных президентом Обамой с тем, чтобы понять, стоит ли финансировать такие операции по программе Obamacare, это не ясно. «Основываясь на тщательном обзоре клинических данных, доступных к настоящему моменту, у нас нет достаточных оснований для того, чтобы определить, приводит ли операция по смене пола к улучшению состояния пациентов с гендерной дисфорией».
Но в любом случае раньше речь шла о взрослых людях, которые сами несут за себя ответственность. Однако некоторое время назад транс-активисты вплотную принялись за детей.
Признаки гендерной дисфории у детей в 80% случаев проходят к подростковому возрасту, и мальчик, который в детстве тянулся к игрушкам для девочек, скорее всего, вырастет в мире со своим мужским телом. Беда в том, что он может оказаться в плохое время в плохом месте — среди адептов гендерной идеологии, которые стараются развить и закрепить в нем любые нарушения половой идентификации, воспитывают его как представителя противоположного пола и как можно раньше начинают готовить процесс «перехода» — начиная с гормональных препаратов, тормозящих процесс нормального полового созревания.
С чем связано такое абсурдное и разрушительное поведение, ведь ребенку наносится очевидный и непоправимый вред? Ответ связан с таким понятием, как «аффирмативность». Считается, что общество охвачено предрассудками и ненавистью по отношению к представителям «уязвимых меньшинств», и, чтобы преодолеть их, соответствующие особенности в половом поведении и самоидентификации нужно не только принимать как что-то нейтральное, но и «аффирмировать», горячо поддерживать, приветствовать и одобрять.
Coming out, буквально «выход из» (чулана), открытое провозглашение себя геем или трансгендером, приветствуется как акт смелости, приносящий пользу всему обществу — что-то гораздо более достойное и героическое, чем, например, спасти людей на пожаре.
Родители оказываются перед лицом мощного пропагандистского давления, когда им внушают, что, если не изменить ребенку пол, в будущем он непременно совершит самоубийство. «Вы хотите, чтобы у вас была живая девочка или мертвый мальчик?»
В этой идеологической атмосфере сказать: «Я хочу, чтобы признаки дисфории у моего ребенка были преодолены, он вырос в мире со своим телом, вступил в брак, произвел на свет детей» — значит идти против сильного течения.
Конечно, со стороны человека, который не является адептом ЛГБТ-идеологии, это выглядит несомненным преступлением — ведь в другой, более консервативной среде у ребенка были хорошие шансы прожить совершенно нормальную и здоровую жизнь.
Но для гендерных идеологов дело обстоит ровно наоборот — родители, которые выступают против «перехода» своего ребенка, совершают преступление. Причем государство в этом отношении уже активно следует идеологии — например, детей начали забирать у родителей, которые пытаются препятствовать «переходу».
На этом фоне не стоит удивляться тому, что возраст детей, которые начинают «процесс перехода», неуклонно снижается — до восьми, а теперь уже и до трех лет. Конечно, как язвительно заметил один комментатор, «трехлетний трансгендер — это как кот-вегетарианец; мы все знаем, кто принимает решения».
Это напоминает другой британский скандал — с бандой в Роттерхеме, которая в течение 15 лет насиловала, подсаживала на наркотики и принуждала к занятиям проституцией несовершеннолетних девочек, а полиция старательно игнорировала заявления потерпевших и их родителей. Дело в том, что преступники были пакистанцами, их жертвы — белыми. Полиция исходила из того, что намного лучше быть обвиненными в пренебрежении служебным долгом, чем в расизме.
Никому не хотелось стронуть на себя лавину обвинений со стороны воинов социальной справедливости, которым совершенно не интересно вникать в то, что там происходит на самом деле. Воины социальной справедливости уже заранее знают всю правду и не позволят никаким фактам себя сбить. Эти люди, чьи прекрасные лица сияют непоколебимой уверенностью в своей правоте, беспощадно разгромят и уничтожат любую расистскую, гомофобную, траснфобную и какую угодно еще -фобную гадину, не позволив гадине и слова сказать в свое оправдание. И речь идет не о троллинге в интернете — а о вполне реальном поражении в правах и запретах на профессию.
Конечно, клиника, где детей калечат на всю жизнь, — это другой тип преступности. Но причина, по которой она процветает, та же — люди не решаются пресечь явное зло, даже вслух высказаться против него дерзают немногие. Потому что получить ярлык «гомофоба» или «трансфоба» — чрезвычайно вредно для карьеры.
Медики, которые учились, чтобы оказывать людям помощь, облегчать страдания и спасать жизни, обнаруживают, что их втянули во что-то этически сначала спорное, потом уже бесспорно чудовищное. Но гневно протестовать означает сначала лишиться той работы, которая уже есть, а на будущее получить ярлык «трансфобного фанатика», который сделает дальнейшее трудоустройство крайне проблемным. Поэтому мужество тех немногих, кто открыто решается возражать, стоит отметить.
Стоит отметить и другое: и на самом Западе, и в России довольно сильна вера в линейный прогресс — человечество плавно движется от мрачных времен невежества и фанатизма к светлому будущему терпимости и разнообразия. Так уж сложилось, что Запад продвинулся на этом пути дальше — и всем остальным, начиная с почти уже западной России, следует рассматривать Запад в качестве образца для подражания.
В этом контексте даже очевидное и тяжкое безумие — такое как трансгендерная идеология — воспринимается как признак «прогресса» и цивилизационного превосходства.
И тут стоит заметить, что линейного прогресса не существует. Человеческие общества могут переживать волны идеологического безумия — и Запад тут никоим образом не является исключением. Сто лет назад передовой, прогрессивной и научной была расовая теория, социал-дарвинизм и евгеника. Люди, которые протестовали против этих явлений, получали ярлык отсталых мракобесов.
Потом это вышло из моды на самом Западе — и сегодня об идеологических поветриях того времени говорят как о несомненно злых и преступных. Передовые нации могут быть передовыми и во зле и безумии — и в этом случае «отсталость» может оказаться благом. На пути в ад лучше быть отстающим.
Сергей Худиев
публицист, богослов