Продолжение. Начало ЗДЕСЬ
Русские, станьте евреями! Или китайцами
Однако всем известны как минимум четыре примера различных успешных диаспор, сумевших жестко защитить свою самобытность вопреки сильному внешнему давлению. Все эти диаспоры характерны своим азиатским происхождением. Важно, что именно неевропейским — зато им удалось добиться реализации своих целей в Европе или в близкой ей по культуре Северной Америке.
Я говорю об армянах, евреях, китайских эмигрантах хуацяо и современных мусульманских диаспорах в Европе. Если феномен еврейского рассеяния после Холокоста и создания Израиля постепенно уходит в прошлое, то мусульманские диаспоры — это продукт последних десятилетий. Свято место не осталось пусто.
О зарубежных китайцах читатель знает меньше, хотя по миру их разбросано около 40 миллионов. Поэтому просто процитируем Википедию:
"В традиционном китайском сознании гражданство не имеет решающего значения, гораздо важнее происхождение предков: уже за то, что в Китае родился ваш прадед, вас будут считать китайцем. Этим объясняется и психологический феномен чайна—тауна: там, где есть китайцы, есть и Китай.
Китайские эмигранты, как правило, образуют компактные поселения, на протяжении многих поколений сохраняют свою культуру, язык, поддерживают прочные социальные и экономические связи внутри диаспоры и с родиной.
...Не правда ли, знакомая картина: чем не чайна—тауны наши Болдерая и Даугавпилс! Во всяком случае, так их оценивает латыш, случайно заехавший туда со своего хутора или из провинциального городка.
Посмотрим на евреев, армян, мусульман Европы — все те же признаки. Поселяются почти исключительно в городах, принимая активное участие в экономической жизни, частную стремятся проводить в кругу своей общины, а происхождение, несомненно, важнее, чем гражданство.
Так, может, если мы так похожи на этих жестоковыйных азиатских эмигрантов, то поучимся у них стратегии выживания? Наша проблема в том, что мы психологически чувствуем себя европейцами. То есть на подсознательном уровне привыкли принадлежать к большинству и абстрактно готовы возмущаться наглости понаехавших дикарей, которые навязывают просвещенным европейцам свое ужасное поведение.
Мы есть, и мы — другие
Известно, что во время праздника Курбан—байрам движение в Москве в районе Рижского вокзала парализовано. Десятки тысяч мусульман устремляются в Соборную мечеть. Места в храме не хватает, люди встают на четвереньки прямо на проезжей части и долго отбивают поклоны под громкую молитву.
Дикость и хамство, не правда ли? Но вот я неоднократно замечал, как брезгливо отворачиваются в сторону пассажиры автобуса, в котором я еду 9 мая мимо памятника Освободителям. Для них наш святой праздник — столь же уродливое и чуждое явление, как для среднего москвича празднование Курбан—байрама на проспекте Мира.
Поэтому первое правило жизни в диаспоре должно быть таким: живи как дома, не стесняйся быть самим собой. И большинство должно проявлять толерантность: если для людей непонятный нам Курбан—байрам так важен, что они раз в год идут в мечеть, а в храме не хватает места, то надо их уважить. Точно так же, как латвийских русских, которые раз в год устраивают сугубо советский праздник — пусть он и непонятен среднему латышу. Тут есть граница: каждый день перекрывать магистрали, резать баранов во дворах, очевидно, недопустимо. Но если изредка, то можно требовать от местных понимания. И демонстрировать им: мы есть, и мы — другие.
Очень важно: отношения большинства и меньшинства — это сфера, где в принципе не может быть правых и виноватых. У каждой стороны — своя правда. И понимая это, надо оставаться на стороне своих, отвергая правду чужих.
О врагах родины
Теперь поговорим о евреях. Есть одна тема, к которой неизменно возвращаются еврейские философы. О неизбежности и неискоренимости антисемитизма написаны тысячи статей, диссертаций и монографий. И все это началось задолго до «Протоколов сионских мудрецов», погромов и Холокоста — трагедии ХХ века только подтвердили правоту мыслителей прошлого. Идея сионизма — массового переселения граждан разных стран и разных культур в давно занятое другими людьми место с ужасным климатом — родилась именно из этого постулата.
Я тоже встречал его проявления у самых неожиданных людей — дружелюбных и просвещенных. Вот в годы молодости близкий друг, про которого я точно знаю, что он мигом бросится на мою защиту в любой сложной ситуации, начинает рассуждать: «А может, это и правильно, что евреев в престижные вузы не берут...» «Как правильно?! — возмущаюсь я. — Почему у тебя должно быть больше прав, чем у меня? Чем ты лучше?» «А вдруг ты решишь в Израиль уехать — а в институте все секретное изучается. Я—то знаю, что ты — наш, советский, а другим в душу не залезешь. Вот и на всякий случай всех и не берут».
Давайте перенесем эту ситуацию на нашу почву. Можем ли мы говорить о неизбежности и неискоренимости нашей дискриминации в Латвии? Увы, да.
Несколько раз за последние тридцать лет я сталкивался с такой ситуацией. Некий знакомец, глубоко увлеченный политикой, наконец—то находил себе партию по душе. Партия была латышской, но совершенно не националистической. Новые единомышленники искренне мечтали о прекращении противостояния, рассматривали русских Латвии как сограждан, возмущались ограниченностью националистов. С ними было так интересно обсуждать будущее страны — понимали с полуслова и выдвигали разумные умеренные идеи.
Но вот проходили выборы, и мой приятель быстро терял энтузиазм. Во—первых, избиратели его просвещенной партии дружно вычеркивали кандидатов в депутаты с русскими фамилиями. Во—вторых, в парламенте однопартийцы моментально вступали в коалицию с теми самыми националистами и дисциплинированно голосовали за самые злобные идеи. И когда он пытался усовестить товарищей, то ему всегда очень логично объясняли, почему так надо — он же не зря связался с умными людьми...
Вот тут пора вспомнить моего друга—антисемита. В обоих случаях нетерпимость к инородцу начинается в тот момент, когда патриот включает государственное мышление. Пока он беседует со своим русским однопартийцем, то видит, что тот «наш, латвийский», и преисполнен доброжелательности. А попав в сейм, заставляет себя думать о врагах родины, с которыми надо быть построже. И пусть от этих суровых мер страдает и свой соратник — «ведь выше счастья родины нет в мире ничего!»
Да, скифы — мы!
Когда Латвию разделяли на граждан и неграждан, гражданство получили от силы 10% моих друзей. Но мы, счастливчики, переживали острое чувство неловкости — нас выделили за то, что от нас никак не зависело. А вот практически все латышские знакомые восприняли эту ситуацию, как естественную — независимо от степени интеллигентности и дружелюбия. Примерно то же самое происходит сейчас с переводом школ на латышский — никаких латышских протестов. Государственное мышление, ничего не поделаешь.
Поэтому нет никакого смысла стараться стать хорошим. Просто потому, что все равно найдут кого—то плохого, придумают закон против него и закроют глаза на то, что этот закон направлен и против тебя. Разумеется, не надо хамить и не понимать по—латышски — мы же культурные люди. Но отказываться от своих прав, симпатий и взглядов бессмысленно.
Конечно, наша дискриминация не носит расовый характер. Любой из нас может стать Андрейсом Юдинсом или Алексейсом Лоскутовсом — уважаемым и успешным. Будут хвалить, как пример успешной интеграции, и наградят должностью.
Но за этот успех придется заплатить отказом от своего прошлого и будущего. Потому что для нас, как было сказано вначале, жизненно важно, что наше прошлое — это прошлое России, а наше будущее — это сохранение общины, говорящей по—русски и стремящейся быть представленной политически. Ни то ни другое не приемлемо для наших соседей.
При всех достоинствах у Европы есть один существенный недостаток. Там сформировались национальные государства — мощнейший механизм ассимиляции инородцев. Поэтому мы должны констатировать интересный парадокс. Прибалтика в Российской империи и Советском Союзе считалась своеобразной европейской витриной, наши предки переселялись сюда, имея в виду и это обстоятельство. А мы, чтобы выжить и сохраниться здесь, должны в какой—то степени стать, наоборот, азиатами «с раскосыми и жадными глазами».
Александр ГИЛЬМАН.
Окончание — в газете «СЕГОДНЯ».