Русские дети попали в семью латышей, теперь им запрещают говорить по-русски

— Итак, была семья. Муж, жена и двое детей. Первое время совместная жизнь у супругов (в гражданском браке) была, насколько мне известно, обычной. А женщина и пить начала, и детьми перестала интересоваться. Начались проблемы одна за другой. Сиротский суд постановил лишить мать родительских прав, чему она, судя по всему, не очень-то и противилась, а потом и вовсе улетела жить в Англию.

Раз люди расходятся, причем в гражданском браке, тогда дети по логике должны остаться с отцом, тем более что сам он этого хотел и раньше фактически все время один детьми и занимался. А также вместе с ним готова была принять детей его мама, то есть для детей — бабушка.

Многие родители не в курсе, что, по закону, теперь нигде не фигурирует понятие «родительские права», но — «права опекуна».

В нашем случае отец детей, поскольку они родились в гражданском браке, должен был при расставании с их матерью и лишении ее прав подтверждать и оформлять опекунство над малышами. И бабушке важно было вовремя поступить точно так же.

В сиротском суде решили, что с отцом дети жить не должны. Единственный возможный претендент из родственников — бабушка этих детей, кстати, достаточно молодая женщина. Но при этом в сиротском суде ей не сказали, что надо оформлять опекунство. А сейчас работники того же самого суда объясняют бабушке, что ее внуков отдадут чужим людям, потому что они первыми подали заявку на опекунство.

Наша бабушка — достаточно простодушная и самая обычная женщина, работает водителем трамвая в Риге и в сложных законах, в которых даже опытные юристы могут путаться, не разбирается. Бабушка, например, спрашивала работников суда: не хотите ли приехать ко мне домой, посмотреть, в каких условиях я живу и где детей хочу принять? Ей отвечали: это не требуется. Но потом вдруг отказывают в опеке потому, что у нее «в квартире слишком много вещей».

Работники системы навели все справки о женщине (и она сама все, что надо, охотно предоставляла): работает, не привлекалась, не состоит на разных учетах, получает нормальные деньги, квартира трехкомнатная, условия для жизни хорошие. Но в какой-то момент в одном из заключений соцработников появилась строчка: «Женщина выражает сомнение в том, что она сможет справиться с воспитанием детей».

Я допускаю, что в одной из доверительных бесед с коварными работниками системы женщина в ответ на наводящие вопросы могла посетовать на то, что жизнь теперь непростая.

— Еще факт, — продолжает рассказ Елена Корнетова. — Работники суда утверждают, что бабушка долго не навещала внуков в приюте (сейчас это называется учреждением по уходу за детьми). Но! После того как у нее забрали детей из дома, она не знала, где те, достаточно долго ей никто не говорил о них.

Более того: она доверчиво и послушно прошла курс у психолога. В итоге получила заключение, что у нее разные фобии, например «перед госучреждениями», и потому она не справится с детьми. Нельзя доверять психологам, работающим в сиротском суде! Я, между прочим, в этом не раз убеждалась, занимаясь разными делами.

Пока бабушка не ходила к детям, малыши, по словам работников суда, привязались к новой семье — временной. Там с детьми общаются только по-латышски и запрещают говорить с ними по-русски!

Например, когда на общих разрешенных судом свиданиях бабушка пыталась общаться с детьми по-русски, новоявленный опекун, претендующий на малышей, одергивал ее: говорите на государственном языке! А эксперты подают в сиротский суд заключение: дети испытывают стресс, поскольку с ними говорят по-русски, хотя они «живут в латышской среде». Но дети-то русские и из русской семьи!

Права у родителей еще не отняты окончательно, а только приостановлены — на годовой испытательный срок. По закону, за этот год и опекуны, и сотрудники сиротского суда, и соцслужбы обязаны способствовать восстановлению связи с семьей. Но в нашем случае они делают лишь одно: чтобы семья разъединилась.