Отвечает Сергей Гриднев, председатель правления SIA TILTS:
- Нынешнее время с 90-ми даже сравнивать нельзя. Это как теплое и зеленое. Тогда мы все словно проснулись и все были одинаковые. Страна равных возможностей. Очень многие стремились открыть свое дело, это было ново, заманчиво. Правила игры были намного яснее. Ты находишь работу, договариваешься с заказчиком, выполняешь заказ. Кому-то нужны калькуляторы, кому-то — джинсы, кому-то — гараж построить. Я считаю, что 90-е и начало 2000-х — золотое время для бизнеса, больше такого никогда не будет.
И государство в 90-е относилось к бизнесу позитивно. С нуля возникло частное предпринимательство, класс собственников — то, чего не было в СССР.
А сейчас у государства к бизнесу исключительно потребительское отношение. Налоги плати, зарплату перечисли вовремя, больничный выдай. При этом никто не учитывает наши возможности. Например, взяли и устроили дополнительный выходной в честь приезда папы римского. То же самое с Праздником песни. А мне каждый лишний выходной обходится в 30 000 евро!
Бизнес за все платит! Мы оплачиваем 10 дней больничных, дополнительные два дня отпуска для родителей с детьми, покупаем спецовки и все снаряжение для строителей. Сегодня государство заставляет создавать для работников такие условия, какие в советское время были немыслимы — душевые, стирка одежды, комнаты отдыха. Прорабы ездят на шикарных машинах. Я помню, когда прорабом был, на трамвае на работу ездил.
Сейчас работать в строительном бизнесе намного рискованнее. Класс собственников, частников практически вывели. Многие бизнесмены уехали, а оставшиеся даже не хотят в это влезать. Раньше начать свой бизнес, самый простой, к примеру, печь и продавать пирожки, было очень легко. Сейчас вас замучает санэпидемнадзор, получите разрешение такое, разрешение сякое.
С 2004 года, когда мы вступили в ЕС, все стало намного сложнее. Огурцы кривые продавать нельзя, проверки такие-сякие. Нормативных актов стало больше, документация выросла. Инженер, технадзор могут не принять твою работу, и никто за это не отвечает.
Но основной риск, если работаешь с бюджетными проектами, — это неуплата. Взялись мы за реконструкцию Островного моста — так Рижская дума нам заплатила только за август. А мы уже почти закончили работу. Сейчас даже звонить некому, не с кем говорить. Мы бумаги туда послали, сюда послали — тишина. А мы-то свои деньги вложили! А если у нас будут долги по налогам, то все, участвовать в госзаказах мы не имеем права.
Или такая ситуация. Вот государство проводит конкурс на мосты, а мы же мостостроители. Нужен Вентспилсу мост через речку. Мы говорим: есть тип моста подороже, есть подешевле. Они захотели вантовую систему, она дорогая, но заказчик ее выбрал. Мы уплатили залог за участие в конкурсе, прошло 2 месяца, нам пишут: извините, денег нет. То, что для нас это расходы — мы оплачивали архитекторов, администраторов и т.д. — никого не касается. И это не единичный случай, это система! Закупку могут прекратить, ничего не объясняя. А ты тратишь колоссальные деньги! И у всех свои правила — у LVC свои, у LDz свои, у Царникавы, у Елгавы, у всех свои. Нет единой системы.
Выиграли мы в декабре конкурс на укладку брусчатки на рижских внутриквартальных улицах. Прошло 11 месяцев, в октябре нам говорят — все, сезон закончен. А для того, чтобы участвовать, надо доказать, что у тебя есть миллион свободных средств, и банк эту сумму замораживает. Теперь когда еще разморозит!
Какое может быть будущее у латвийского бизнеса, которого уже фактически нет? Rimi, Statoil — это Норвегия, Maxima — Литва, Рижский молочный комбинат — русские, остальные молочные комбинаты купил Danon. Ну, а у тех, кто остался, легкой жизни не будет.
Что касается детей, то мой сын уже давно со мной работает. А другого варианта нет. В госструктурах работают только свои, они там все друг другу родственники по дядям-тетям. А у нас выбора нет: или биться как рыба об лед, или сваливать.