В связи со знаменательной годовщиной состоялась экспедиция "180 миль до Ленинграда. История Таллинского прорыва на современной морской карте". Мероприятие стало поистине интернациональным — оно проведено на основании соглашения, заключенного с департаментом охраны памятников старины Республики Эстония; в путешествии, помимо членов российской "Разведывательно–водолазной команды", приняли участие латвийцы и эстонцы. Итогом их работы стало обнаружение нескольких судов, в том числе и относившихся к пароходству Латвии. Об этом газете "СЕГОДНЯ" рассказал глава экспедиции Константин Богданов.
— Насколько известно, первый этап экспедиции осуществлялся в территориальных водах России, а второй — в водах Эстонии?
— Да. И тут я должен поблагодарить как департамент охраны памятников старины Эстонии, так и общественных деятелей этой страны, благодаря поддержке которых экспедиция стала возможна даже в столь непростое время, как сейчас. Была проведена большая предварительная работа как в сфере общественной дипломатии, так и по линии официальной переписки.
То, что Эстония выдала российской команде разрешение на работу в их территориальных водах — мы увидели в этом определенный кредит доверия, который постарались оправдать. Ведь теперь известны точные географические координаты гибели и эстонских, и латвийских судов и более чем 7000 человек. Всего в прошедшую экспедицию мы планировали обследовать шесть объектов — в том числе на основании полученных сонограмм надеялись, что будут найдены две подводные лодки. Однако реальность оказалась совсем иной.
— Трудно было работать на глубине?
— Условия погружения оказались не самыми простыми. Почти все объекты лежат на глубине восемьдесят, девяносто, сто и больше метров. Температура у поверхности воды — плюс двадцать градусов. Поэтому самая долгая декомпрессионная остановка в шести метрах глубины (там мы стояли порою по часу времени), оказалась довольно комфортной. Остальные остановки на большей глубине — это плюс четыре–пять градусов. Усталость накопилась, конечно…
Но самое трудное для всех без исключения — увидеть такое большое, трудно осознаваемое количество останков, количество прерванных в считанные минуты человеческих жизней. И то, что эти захоронения найдены и идентифицированы — это, наверное, самое важное, ради чего все участники нашей команды шли под воду.
— Какие суда из Латвии, погибшие в ходе Таллинского прорыва, вам удалось отыскать?
— Первой нашей находкой стал как раз–таки "латвиец". Госпитальное судно "Калпакс" (до 1940 года латвийский Kalpaks, до 1926 года Leyton, ранее — Marie Louise), погибшее 29 августа 1941 года от ударов немецкой авиации. Оно лежит на глубине 48 метров юго–западнее острова Мощный (Лавенсари) — мы провели видеосъемку мостика, носовой и кормовой части, осмотр трюмов.
На штурвале обнаружили клеймо, свидетельствующее о постройке судна во Франции — в силу чего и возникло предположение, что это именно "Калпакс". Однако однозначная идентификация стала возможна лишь после находки носового колокола с надписью Marie Louise и указанием года и места постройки: 1914, город Нант.
В трюмах и на палубе мы нашли многочисленные останки людей, стрелковое оружие, каски. Перед выходом пароход принял в Таллине на борт 1000 человек. Из них 850 были ранеными бойцами, остальные в основном — женщины и дети. В ходе прорыва "Калпакс" неоднократно останавливался на минных полях и героически спасал людей с погибающих судов. По разным оценкам, к вечеру 29 августа на борту насчитывалось уже до 1500 человек. В документах сохранились факты о гибели "Калпаскса", они крайне драматичные…
— Расскажете?
— Что ж, цитирую документ: "Когда из всего каравана осталось только три судна, враг все свои силы бросил на них. Пикировка не дала результатов благодаря хладнокровию и великолепной практике командиров по отражению воздушных атак. Тогда самолеты с бреющего полета обстреляли мостик из пулемета. На своем посту смертью храбрых пал 2–й пом. капитана Ноппел, рулевой матрос Кокоришс, два краснофлотца–сигнальщика.
Капитан был ранен, но продолжал стоять у телеграфа, пока не истек кровью и не упал. Старший помощник Шверст взял руль и после ранения капитана остался один на залитом кровью мостике. Продолжалась неравная борьба одного человека с атакующей волной самолетов. Шверст метался от телеграфа к рулю среди трупов и раненых. Безукоризненно работало машинное звено, все приказания до последнего момента выполнялись четко и бесперебойно. Пули пробивали палубу и обшивку мостика. Борьба продолжалась. Судно то останавливалось, то мчалось вперед, уклоняясь то вправо, то влево".
— Что же стало причиной гибели судна?
— Несколько прямых попаданий. Как потом сообщали выжившие, первая бомба угодила в трюм номер два.
"Нос стал медленно погружаться, судно теряло скорость. Видя бесцельность дальнейшей борьбы, Шверст дал отбой машине и приказал всем выйти на палубу. Когда все уже были на палубе, бомба попала в машинное отделение. Следующая попала в первый трюм. Судно тонуло. Под руководством Шверста были спущены шлюпки и уцелевший плот. Люди заметались по палубе, началась жестокая борьба за существование. С помощью силы приходилось людей выбрасывать за борт. В кормовых трюмах раненые, трюма закрыты, брезенты заклинены. Шверст ножом резал брезенты, чтобы всплыли лючины и люди могли подняться. Опоздав покинуть судно вовремя, Шверст пошел на дно вместе с кораблем. После борьбы в глубине с всплывающими лючинами и отдельными предметами он поднялся.
"Калпакс" затонул 29 августа 1941 года в 16 час. 46 мин. Враг продолжал обстреливать плавающих людей из пулеметов, бросал в них бомбы. Судов больше не было, немецкие летчики фотографировали эту трагедию с высоты в несколько метров. Проплавав всю ночь до 7–8 часов утра, Шверст был поднят катером в полусознательном состоянии. Всего спаслось 60–70 человек из более чем 1000 человек на борту. Из экипажа транспорта в 29 человек осталось в живых 16, в том числе и раненый капитан Вейнбергс", — гласят строчки документов.
— "Калпакс" ведь стал не единственным судном из Латвии, найденным вами в этой экспедиции?
— Да, еще был найден "Атис Кронвальдс" (№ 563) — латвийский пароход немецкой постройки 1900 года. В Таллине он принял на борт восемьсот человек (это были в основном гражданские лица), а также имущество и оборудование военного порта.
Вечером 29 августа пароход погиб от ударов немецкой авиации. Несколько часов спустя к месту гибели катастрофы подошло небольшое парусно–моторное судно: ему удалось поднять на борт всего около сорока человек, в том числе и раненого капитана судна Эмсина.
Мы обнаружили в носовой оконечности парохода судовой колокол с надписью St?r Kiel 1909. Помимо костей погибших пассажиров, в трюмах и на палубе найдены многочисленные тюки и ящики, а на кормовой палубе — судоремонтное оборудование.
— Ужасная трагедия…
— Далее нам удалось обнаружить суда, которые мы идентифицировали — это "Эверита" и "Кришьянис Валдемарс", оба тоже первоначально принадлежали латвийскому пароходству.
На "Эверите" (она же ВТ–545) эвакуировался гарнизон острова Найсаар. "Эверита" стала четвертой по количеству человеческих жертв потерей Таллинского прорыва. Загрузка судна в маленькой гавани острова затянулась, и "Эверита" отошла от берега только днем 28 августа, когда конвои уже двигались на восток. "Эверита" смогла догнать остальные суда только поздно вечером, на западной границе минного поля "Юминда". Наступившая к тому моменту темнота не позволила отставшему транспорту двигаться по ранее протраленному фарватеру, и примерно в 22 часа "Эверита" подорвалась носом на мине. Судно переломилось и затонуло почти мгновенно. Около 1500 человек оказались совершенно одни в ночном море.
Но на помощь им подоспел следовавший в составе арьергарда советского конвоя сторожевой корабль "Циклон". Сторожевик вошел в гущу обломков и стал принимать людей на борт. Однако в темноте и сам "Циклон" сдрейфовал на мину, взрыв которой разорвал сторожевик пополам. В итоге из тех, кто плыл на "Эверите", спасли всего несколько десятков человек, подобранных катерами. Экипаж "Циклона" погиб почти в полном составе.
Ныне "Эверита" лежит на глубине 106 метров. Виден перелом корпуса судна в районе носового трюма, корма высоко задрана над грунтом. Мы произвели съемку кормовой части затонувшего парохода. Обломки разорванного пополам "Циклона" лежат всего в паре сотен метров от остова "Эвериты" на глубине 97 метров. Его оторванный нос мы сначала приняли за затонувшую подлодку, но потом ошибка разъяснилась.
— Насколько известно, вы еще нашли и ледокол, некогда ходивший под латвийским флагом?
— Да, "Кришьянис Валдемарс". В августе 1941–го прорыв флота совершался в следующем порядке: отряд главных сил, отряд прикрытия, арьергард и четыре конвоя. Ледокол "Валдемарс" двигался в составе конвоя № 1.
28 августа около 18 часов суда данного соединения стали подходить к западной границе минного заграждения "Юминда". В этот момент начался налет вражеской авиации. Шедшие до этого в плотной колонне транспорты стали маневрировать, уклоняясь от бомб, но при этом выходя за пределы протраленного фарватера. Первым подорвался на мине санитарный транспорт "Элла". На помощь ему поспешил "Валдемарс" и тут же подорвался на мине сам. Огромный ледокол очень быстро принял вертикальное положение и ушел под воду.
Всего, по данным историка Радия Зубкова, погибло восемьдесят семь пассажиров и пятьдесят членов экипажа. Среди них, кстати, оказались несколько видных литераторов, писавших для фронтовых газет.
Ныне "Кришьянис Валдемарс" лежит на глубине около девяноста метров, глубоко зарывшись носом в ил.
Комментарии участников экспедиции:
Максим Спутай: - Самым тяжелым было видеть их глаза после погружения. Помню моменты, связанные с обследованием судна "Балхаш". Первым поднялся Вадим Кутуков. Очень коротко доложил о том, что он там увидел на дне. "Тяжело. Очень тяжело" — повторил несколько раз. И замолчал, ушел в себя. Ощущение, что принес с собой наверх дыхание смерти… Надолго замолчал, на несколько часов. И следом каждый, возвращаясь, также уходил в себя. Седые, брутальные мужики, далеко не пацаны… Каждый прошел огонь, воду и медные трубы. Поднимаются, снимают снаряжение и молчат… Вот это было самым трудным для меня за все десять дней экспедиции.
Потом на берегу я увидел кадры подводной сьемки. Целое поле, слоем почти в два метра, сложенное из человеческих останков. Кости, черепа, одежда, обувь, амуниция, все вперемешку. Слоями… Детский, с кулак, череп. Грудничок совсем… Женская обувь. Горе. Безмерное горе…
Полностью статью читайте в латвийской газете "СЕГОДНЯ"
Владимир ВЕРЕТЕННИКОВ.
Фото из архива экспедиции.