Тридцать лет назад 42-летний уроженец Лудзы, замредактора рижского русского литературного журнала «Даугава» Виктор Авотиньш был народным депутатом СССР от Латвийской ССР — выиграл первые в новейшей истории альтернативные выборы. Многие тогда ходили с маленькими приемничками и внимали прямому эфиру со съезда.
Мой нынешний собеседник тогда был одним из лидеров общественного мнения, но в суверенной Латвии его опыт политической борьбы ограничился неудачным кандидатством на пост... государственного контролера. Хотя, кто знает, может быть, проиграв эту гонку в 1993 году, Виктор Авотиньш спас себя как литератора? Точно так же неудачно закончилась попытка стать членом Национального совета по радио и ТВ в 1995 году. Единственным признанием заслуг от государства стал орден Трех звезд IV cтепени, врученный при президенте Затлерсе в 2008 году. А после того, как годом позже случились беспорядки у сейма, Виктор Авотиньш защищал их глашатая, незадачливого поэта Ансиса Атаолса Берзиньша, потерявшего свободу и здоровье по тюрьмам.
Давно уже нет ни того Союза, ни того журнала, ни того радио — а мы сидим с популярным латышским публицистом Виктором Авотиньшем в чайной на улице Дзирнаву и пытаемся осознать: что это было?
«В Московском райкоме есть место заворга»
— Как начинался ваш путь в литературу?
— Моя первая книга стихов «Обойти круг» вышла в издательстве «Лиесма» в 1979 году, тогда же приняли в Союз писателей. Постепенно сложились отношения с российскими литераторами. Моими лучшими друзьями были поэт—ленинградец Андрей Чернов, москвич Олег Хлебников, а главным был у нас был убиенный Юра Щекочихин. Тусовки происходили в Дубулты, в доме творчества. Помимо них, я был довольно хорошо знаком с Робертом Рождественским, Андреем Вознесенским. С Евгением Евтушенко и Беллой Ахмадулиной также общались, но отношения не сложились.
Я отлично помню, как этот дубултский дом писателей продавали бывшему народному депутату СССР Геннадию Курдюмову (его брат Леонид был депутатом Рижской думы). Кстати, он научил меня пить виски! Благодаря Юре Щекочихину я уже в Москве познакомился с Немцовым, Хакамадой, Явлинским.
— Как московская интеллигенция воспринимала тогда события в Прибалтике?
— У нашей семьи были хорошие друзья в Москве — родственники писателя Набокова. С Платоном Иосифовичем Набоковым, отсидевшим в Сибири вместе с моими тестем и тещей, я побывал в разных компаниях. Никаких стереотипов «русские—латыши» не встречал, люди хорошо понимали историю. Да и у ребят из Иркутска, с которыми я учился в РКИИГА, таких стереотипов не присутствовало.
— Ведь вам пришлось еще и порулить комсомолом в весьма проблемном Московском районе Риги...
— Я не жалею, что попал в райком, мне всегда везло на людей. Один из секретарей райкома партии был «старым ленинцем», он действительно видел Владимира Ильича и неоднократно спасал меня. До того меня выгнали из Института систем автоматизированного управления гражданской авиации на улице Ломоносова — за то, что на практике в КБ Туполева вместе с ребятами из МАИ мы составили записку о страшном воровстве с завода Аэрофлота, на десятки миллионов. А Ваня Прокофьев из нашего института подсказал — в Московском райкоме есть место заворга.
— Заведующего организационным отделом...
— Да, и я пошел туда. У каждого были организации, которые мы курировали. За мной — швейная фирма «Латвия», строительные предприятия. Одну взбучку получил за то, что полез в траншею к рабочим, копавшим у райкома, а они предложили мне выпить, и я согласился. Потом меня разбирали!
«Зачем мне подниматься над простыми людьми?»
— Если вспомнить ваше избрание в Народные депутаты СССР, то, выражаясь современным языком, какие электоральные технологии вы применяли?
— Я был кандидатом Народного фронта от Огре, где я оканчивал школу. Я тракторист третьего разряда, слесарь, токарь. Зачем мне подниматься над простыми людьми, выставлять себя каким—то начальником? У меня не было такого, я полагаю.
— Первые впечатления от московских вождей, Горбачева, Ельцина?
— Лично мы пожали руки пару раз. Как бы так сказать — немного более продвинутый номенклатурщик, Борис Николаевич более личностный, амбициозный. Конечно, не так, чтобы уж лидер современности. Но, на мой взгляд, «самости» проявлялось больше, чем у Михаила Сергеевича.
— Названные вами московские демократы имели золотой шанс вместе с Ельциным вывести страну к золотому будущему. Что пошло не так?
— Этот же вопрос можно задать латышам, которые все хают власти — что у нас в сейме коммунистическое наследие. Тогда — почему избрали тех, кто не вывел страну? То же самое и с Григорием, с Ирой, с Борей было. Почему они не получили большинство электората? У меня нет точного ответа на этот вопрос. Очевидно, перелом какой—то не произошел и у них, и у нас.
«Союз все равно бы не выжил»
— Народный Фронт пытался вами как-то руководить в Москве?
— Мне трудно давать какие-то установки. Обсуждение тактики было какое-то, но это не ставило меня в рамки. Было так называемое прогрессивное крыло, прибалтийцы встречались.
— Сколько времени приходилось бывать в Центре?
— Ну, сессия, потом поездки по знакомым... А участвовал я тогда в комиссии по реорганизации Союза ССР!
— Неплохо... Ну, и была возможность сохранить ту «обновленную федерацию»?
— Не было никакой. Потому что все-таки самосознание национальное должно было возобладать над всем организованным советским строем. Союз все равно бы не выжил. Перестройка случилась вовремя!
— Ну а сейчас, на ваш взгляд, нет ли перспектив нового «собирания земель» Путиным вокруг Евразийского союза, Союзного государства России и Белоруссии?
— Евразийская компонента не в столь далеком будущем проявится сильней, чем сейчас Евросоюз. Те конструкции, которые вы назвали, могут быть предъявлены. Евразийская компания — это ведь Китай, Индия, Дальний Восток. И, возможно, Россия не будет играть главной роли. Но я довольно категорически не согласен с Левитсом, что ложным полаганием является Латвия как «мост». Хотя бы 800-летняя история Риги свидетельствует, что мы можем играть существенную роль. Я бы налаживал эти отношения.
О реконструкции геополитического пространства судить сейчас не берусь. Но мировые тенденции делают это возможным, на мой взгляд.
— Спасибо за ваши ответы!
ТОРГОВЛЯ РОДИНОЙ
«Латвию ведь не переместишь в рынок ценных бумаг, где вот — котировки, вот — бренд. Было бы прекрасно, если бы у Латвии бюджет составлял стоимость ее бренда. Вот, например, бренд Соcа-Соlа — он стоит столько-то миллиардов долларов. Но государство никак не представишь каким-то акционерным обществом или предприятием. Здесь другой принцип управления. Если ты продаешь территорию, государство — ты всегда продаешь родину, а не товар. Как бы ты ни продавал — часть независимости — десять, скажем, процентов родины, — ты продал. Я рассуждаю о родине, а не об экономической выгоде от ее продажи».
Николай КАБАНОВ.
(В. Авотиньш, из интервью в книге «Цена независимости», 2006)
