Лошадь Петра I Лизетта
Свою любимицу Петр I нашел под Ригой в начале 1700-х — у маркитантов, торговцев разными припасами и военными снастями. Оценил стать и силу лошади и решил выкупить ее — заплатил 100 голландских золотых монет и отдал своего коня в придачу. Петр дал ей имя Лизетта, ходила молва, что так звали одну из его фавориток при дворе саксонского курфюрста Августа II. Лошадь была «персидской породы», как писал хранитель собраний редкостей государя Осип Беляев, и очень своенравная. «Сверх сего рассказывают о ней чудныя и почти невероятныя дела. <...> Когда подводили ее к Государю совсем уже оседланную, и Он, раздумав вдруг ехать, отсылал ее обратно в конюшню; то она, как бы будучи тем обижена, посупляла вниз голову, и казалась печальною до такого степени, что слезы из глаз ея выкатывались», пишет Осип Беляев. «Кабинет Петра Великого», Первое отделение, 1800 год.
Лизетта верой и правдой служила своему хозяину — на фронтах Северной войны со Швецией 1700–1721 годов и вплоть до Персидского похода 1722–1723 годов. Во время Полтавской битвы 8 июля 1709 года она спасла ему жизнь. На поле сражения Петру I прострелили шляпу, другая пуля застряла в седле Лизетты. После смерти лошади император велел сделать ее чучело, и в августе 1741 года его стали выставлять в верхнем зале Кунсткамеры. Сейчас экспонат находится в Зоологическом музее, на одной витрине с «мемориями» других питомцев Петра I — собак. Не стоит удивляться несоразмерности лошади ее высокому хозяину: чучело во время починки в 1837 году неправильно набили.
Казанские коты Елизаветы Петровны
При Елизавете Петровне в царских покоях расплодились мыши и крысы. Для борьбы с ними императрица выписала себе питомцев из Казани: о ловкости местных котов-мышеловов слагали легенды и писали лубки с XVI века. «Октября 13-го дня ея императорское величество указало: сыскав в Казани здешних пород кладеных самых лучших и больших тридцать котов, удобных к ловлению мышей, прислать в С.-Петербург ко двору ея императорского величества с таким человеком, который бы мог за ними ходить и кормить, и отправить их, дав под них подводы и на них прогоны и на корм сколько надлежит немедленно», - гласит Указ императрицы Елизаветы Петровны, 1745 год.
Казанский губернатор Артемий Загряжский отправил в столицу 30 «кладеных», иначе кастрированных, котов. Их определили на лейб-гвардейскую службу и обеспечили особым довольствием. «Ее императорское величество <…> изволила указать: для находящихся в апартаментах ее императорского величества котов — говядину и баранину не отпускать, а отпускать дичь <…> в каждой день ряпчиков и тетеревей по одному», - гласит еще один, Именной указ императрицы Елизаветы Петровны, 1754 год.
Когда в новопостроенном Зимнем дворце уже Екатерина II основала Императорский Эрмитаж, казанские коты получили статус «охранников картинных галерей». Так поколения известных мышеловов прожили вплоть до Великой Отечественной войны. За 872 дня блокады Ленинграда все коты погибли, а Зимний дворец наводнили полчища грызунов. После войны в Ленинград специально завезли четыре вагона дымчатых кошек из Ярославской области и пять тысяч сибиряков из Омска, Тюмени, Иркутска. Их потомки и сегодня работают в Эрмитаже. 50 котов живут в «большом кошачьем подвале» протяженностью почти 20 километров. И ежегодно в апреле-мае петербуржцы и гости города собираются на специальный праздник — День Эрмитажного кота.
Левретка Екатерины II Земира
В 1770 году придворный врач Томас Димсдейл прислал Екатерине II со своей родины, из Англии, левреток Сэра Тома Андерсона и Дюшессу (Герцогиню). Малые итальянские борзые отлично охотились на зайцев (франц. «lièvre»), отсюда и название породы. Семейство Андерсонов оставило после себя огромное потомство, у одной только Дюшессы появилось 115 щенков. Собак разбирали аристократы Волконские, Нарышкины, Орловы. Летом 1778 года родилась левретка Земира. Екатерина II так назвала ее в честь героини французской комической оперы «Земира и Азор». Собачка стала любимицей императрицы: спала в розовой атласной корзинке у кровати, а ее прихоти исполнял специальный паж. «Вы простите меня за то, что вся предыдущая страница очень дурно написана: я чрезвычайно стеснена в настоящую минуту некой молодой и прекрасной Земирой, которая из всех Томассенов садится всегда как можно ближе ко мне и доводит свои претензии до того, что кладет лапы на мою бумагу», - писала Екатерина II барону Фридриху Гримму, 30 ноября 1778 года.
Умерла Земира летом 1785 года. Императрица несколько дней не выходила из своей опочивальни, переживая потерю. Левретку похоронили в Царском Селе у Пирамиды, копии римской усыпальницы работы Чарлза Камерона, — рядом с Томом Андерсоном и Дюшессой. Французский посол Луи-Филипп Сегюр по просьбе Екатерины II посвятил ей эпитафию: «Здесь пала Земира, и опечаленные Грации должны набросать цветов на ее могилу. Как Том, ее предок, как Леди, ее мать, она была постоянна в своих склонностях, легка на бегу и имела один только недостаток — была немножко сердита, но сердце ее было доброе. Когда любишь, всего опасаешься, а Земира так любила ту, которую весь свет любит, как она. Можно ли быть спокойною при соперничестве такого множества народов? Боги, свидетели ее нежности, должны были бы наградить ее за верность бессмертием, чтобы она могла находиться неотлучно при своей повелительнице»
Пудель Николая I Гусар
Первое имя пса — Мунито. Он жил в Карлсбаде и с хозяином выступал там за деньги: умел считать, различать цвета и угадывать карты. Слава Мунито дошла до российского посла при Венском дворе Дмитрия Татищева, который решил купить его и подарить императору. Николай I дал собаке новое прозвище — Гусар. «Гусар, любимец императора Николая, был старый и грязный серый спаниель. Он не отходил от императора и пользовался всеми привилегиями избалованной собаки», - написал об этом Александр Дюма-отец в «Путевые впечатления в России» (1858–1859).
Спаниель, терьер, пудель — в воспоминаниях современников много предположений о породе императорской собаки. Найти ответ можно в сохранившихся изображениях Гусара — на «Портрете Николая I» кисти Франца Крюгера и мозаике малахитового пресс-папье Николая Павловича работы Георгия Веклера это все-таки пудель. Понятливый пес завтракал с императором и съедал его сухари. В будни помогал ему, заменяя камердинера: если Николай I хотел побеседовать с кем-то из домашних и служащих во дворце, отправлял Гусара. Собака хватала приглашенного за одежду, и все при государе знали, что это означает. «У Николая дошла чуть ли не до помешательства привычка к крайней военной простоте быта: это была традиция, а скорее, мания царской семьи. <…> Когда Николай хотел вознаградить за что-нибудь одного из сыновей, он укладывал его спать вместе со своим псом Гусаром на полу возле своей кровати, подстелив ту самую старую шинель» - Александр Дюма. «Путевые впечатления в России», 1858-1859.
Николай I ценил верного друга, в его бухучете часто мелькали записи: «за стрижку Гусара» 10 рублей ездовому Иванову, «за израсходованные им деньги на покупку шприца и лекарства для лечения собаки Гусара» — 20 рублей лекарскому ученику Хмелеву. Или даже «за поимку собаки Его Величества Гусара» — 500 рублей князю Трубецкому. Умер Гусар в 1840-х годах. Его похоронили в Царском Селе — в саду около колоннады установили небольшой памятник.
Сеттер Александра II Милорд
От Николая I унаследовал любовь к собакам его сын Александр II. На собачьем кладбище в «садике Александра I» в Царском Селе похоронены целых пять верных друзей цесаревича. Любимым был черный сеттер Милорд — его образ остался в десятках картин, фотографий и скульптур. В мемуарах современников цесаревича сохранилось немало курьезных историй. Например, одного гимназиста Милорд довел в Летнем саду до слез: выбил из его рук крендель для именинницы-бабушки. В Ялте укусил купца Трубникова, который наступил псу на ногу.
«Жили мы в Царском... <…> Однажды, гуляя по парку, я решила убежать от англичанки и хорошенько напугать ее моим исчезновением. <…> Вдруг откуда-то выскочила на меня с громким лаем большая черная собака; я, конечно, испугалась, хотела бежать, оступилась, упала и залилась от страха горькими слезами. <…> Когда я пришла в себя, то узнала цесаревича Александра Николаевича, которого мы постоянно видели в парке и на музыке и хорошо знали. <…> После этого я много раз встречала в тенистых аллеях парка цесаревича, всегда с его собакой Милордом, с которым после первого моего неудачного знакомства завязалась у меня самая тесная дружба. Отправляясь на прогулку, я постоянно брала с собой для Милорда сахару или же бисквит, и, бывало, как только сеттер завидит меня, бросается ко мне со всех ног» - Анна Боголовская. «Из воспоминаний о детстве Александра III».
В 1867 году Александр II отправился на Всемирную выставку в Париж и впервые оставил Милорда дома. Пес тосковал по хозяину, перестал есть и умер от разрыва сердца. Так на мемориальном кладбище царскосельского парка возникла еще одна надпись: «Добрейший и милейший Верный Милорд. 1860–1867». Считается, что его род продолжила собака Дора. Лев Толстой взял себе щенка — помесь кровной ирландки и Милорда — у своего свекра, дворцового доктора Андрея Берса.
Лайка Александра III Камчатка
Любимую собаку Александра III привезли с Дальнего Востока в подарок императору в 1883 году матросы крейсера «Африка». За три года они совершили кругосветное плавание из Кронштадта до Петропавловска-Камчатского и обратно. Белая с подпалинами камчатская лайка получила имя «Камчатка» и стала настоящим членом семьи. «Камчатка наслаждается, когда привозят дичь после охоты, и накидывается в особенности на зайцев, потому что легче с ними справиться, но и оленям тоже достается от нее, и, несмотря на то, что они выпотрошены, она все-таки ухитряется вытаскивать что-то из нутра и немедленно проглатывает», - писал Александр III сыну, цесаревичу Николаю Александровичу 14 сентября 1886 года.
Собака жила прямо в покоях Александра III в Гатчинском дворце, что порой возмущало императорских лекарей. Кормили пса крекерами из запеченного мясного фарша и печени — рецепт сохранился в «Руководстве по содержанию псарни Его Императорского Величества Александра III». Осенью 1888-го случилась железнодорожная катастрофа около станции Борки. В ней погибли 21 человек и Камчатка. «Никогда не забуду эту чудную и единственную собаку! У меня опять слезы на глазах, вспоминая про Камчатку, ведь это глупо, малодушие, а что же делать — оно все-таки так! Разве из людей у меня есть хоть один бескорыстный друг, нет и быть не может, а пес может быть, и Камчатка был такой», - говорил Александр III в письме жене, императрице Марии Федоровне 14 апреля 1892 года.
Никто из императорской семьи чудом не пострадал. Останки собаки привезли в Гатчину, ее похоронили под окнами императорского кабинета. На пирамиде-надгробии выбили подпись: «Камчатка. 30 июня 1883 — 17 октября 1888».
