Но за первым блюдом началась тема ПАСЕ, на второе пошла инаугурация Зеленского, а уж потом последовали такие острые блюда, что мы с эстонским коллегой во избежание неплодотворной дискуссии решили сменить место пребывания и отправиться в корчму в старинном центре Минска — Троицком предместье, где, по преданию, зародилась современная белорусская геополитика.
Что общего у Александра Григорьевича и Владимира Александровича
Директор Центра проблем европейской интеграции, преподаватель политологии Белорусского государственного университета Юрий Вячеславович Шевцов (1966) недавно выступил с программной книгой «Война на Украине и трансформация Европы», пишет латвийская газета «СЕГОДНЯ».
В Минске он — наиболее авторитетный эксперт по тематике страны, имеющей с Беларусью почти тысячекилометровую границу.
— Ваше мнение о первых шагах президента Зеленского?
— Я не скажу больше, чем все отметили. Да, смотрел трансляцию украинскую — чтобы их акценты увидать. Я всегда отслеживаю инаугурации стран, от которых Беларусь зависит — Польша ли, Литва, Россия. Вел Зеленский себя более чем демократично. Инаугурация радикально отличалась от всего за прошлые годы.
По содержательной части, конечно, бросилось в глаза то, как он распустил раду и выдвинул ультиматум принять законы, популярные для населения — о лишении депутатской неприкосновенности и так далее... Это выглядело — зрелищно.
В силу того, что я живу в Беларуси, я обязательно транслирую такие сюжеты на нашу новейшую историю. В 1994 году примерно с 80% победил Лукашенко. Общим является то, что и Зеленский, и Лукашенко — лидеры электоральных революций, протестного избирателя. Они сразу же взяли быка за рога! Александр Григорьевич объявил четыре референдума, у меня в памяти пример конвертации его победы в сильную системную позицию. Я смотрел и думал: начал ли Зеленский такую же конвертацию? Похоже, что начал...
— Но ведь Владимир Александрович — плоть от плоти шоу—бизнеса, и, как говорят, ставленник олигархата.
— Вот на процентах голосов и заканчиваются все сходства. В остальном это разные политики в разных странах.
Не только Львов развернут от России
— И проамериканский вектор Киева не претерпит изменений?
— Нет. Это системная позиция Украины. Не имеет значения, кто придет там к власти — она сохранится. Украина, придя к Майдану, сделала сознательный выбор. Перед позапрошлым президентом стояла сложная проблема — подписать или нет договор ассоциации с Европейским союзом.
По этому договору Украина сильно открывала свои рынки перед европейским товаром. А Россия, следовательно, закрывала для нее свой. Это означало: лишится ли Украина своей крупной промышленности — или нет? Когда Янукович этот договор все же не подписал, на следующий день начался Майдан, и президент был свергнут уличным протестом, а договор об ассоциации — подписан. Украина порвала с Россией все что возможно и развернулась на Европу глубоко, серьезно и масштабно.
Вы видели этот выбор в своих странах — в миниатюре, в 90—е годы. Крупная промышленность ложится, а на европейском рынке может быть востребована сфера услуг вроде транзита и немного — сельское хозяйство. Начинается отток населения. Теперь то же самое, что в Литве, Латвии и Эстонии, началось на Украине. Она получила «капельницу» от Евросоюза. Может тянуть долго, развалиться ей не дадут, но развернуть это назад невозможно.
— Но ведь большинство населения в Харькове, Одессе, ряде других крупных городов остается по факту русскоязычным, а принимаются абсурдное законодательство о языке. Там ведь не одна Галиция.
— Не абсурдное — а в рамках этого выбора. Это неизбежно! Выбор является шаблонным, и обязательно развернуть декоммунизацию и развитие национальной памяти, отталкивающей народ от России.
Галиция — только одна из частей Западной Украины. Украина — это сложный набор региональных культур, объединенных украинской литературной нормой, сформированной во время Советского Союза. Галиция или другие регионы — более или менее выраженные субкультуры. Единая же ее целостность сегодня развернута от России, в том числе и Харьков, и Одесса.
Соседей не выбирают
— Вам, Беларуси, как государству комфортно взаимодействовать с таким государством?
— Сложный вопрос. За пять лет многое бывало. Сначала, когда только произошел Майдан, то была волна романтизма — среди революционеров шли разговоры об экспорте, в том числе одним из направлений называлась Беларусь. В принципе, сначала угроза переноса сюда украинской политической практики, существовала. Но потом начавшийся кризис, в том числе война на Донбассе, заставили думать о более реалистичных вещах.
Была угроза и экспорта нестабильности — преступности, оружия. Поэтому большие усилия бросили на укрепление границы с Украиной. Имелись и проблемы транзита украинцев, в первую очередь западных, на заработки в Россию. Одно время у нас было 150 тысяч украинских беженцев — это много для небольшой страны.
Сейчас все удалось более—менее отрегулировать. Граница на замке, хочется думать. Каких—то существенных политических проблем с Украиной сейчас нет. Призывы что—то сделать у нас подрывное существуют, но это все же маргиналы, даже по украинским меркам.
Был момент, когда после Майдана рухнул украинский рынок, а за ним — наш экспорт на Украину. Ведь она является нашим третьим торговым партнером, после Евросоюза и России. Эта большая болезненная проблема, но сейчас украинская экономика реанимируется, и экспорт стабилизируется.
Какого—то политического сближения у нас с ними быть не может. Но выстроены нормальные отношения, насколько это возможно при той громадной разнице в идеологии и внешнеполитической ориентации, какая у нас есть.
Николай КАБАНОВ.