Украинские военные корабли «Бердянск» и «Никополь», а также вспомогательное судно «Яны Капу» и 24 члена их экипажей были задержаны российскими властями вблизи Керченского пролива 25 ноября 2018 года.
В пресс-конференции участвовали капитан второго ранга Денис Гриценко, командир малого бронированного артиллерийского катера «Никополь», командир буксира «Яны Капу», старшина Олег Мельничук, старший матрос Андрей Артеменко и матрос Андрей Опрыско.
Говорил на пресс-конференции главным образом Денис Гриценко, командовавший караваном кораблей, задержанных в Керченском проливе. Его ответы и приведены ниже.
О переходе через Керченский пролив
«Относительно присутствия в Азовском море кораблей Военно-морских сил Украины — это решение было принято Советом национальной безопасности и обороны еще в 2018 году, и уже два корабля моего дивизиона были предварительно туда передислоцированы — это „Лубны“ и „Кременчуг“.
По плану еще две единицы должны были передислоцироваться [в Бердянск] еще летом, это планировалось заранее.
Но время каждый день переносилось, и на самом деле, поскольку этот поход очень проблематичен для такого маленького катера — наверно, ждали погоды».
О готовности к провокациям во время перехода
«Переход с Одессы до Бердянска был плановым. Получили боевое распоряжение, хлопцы выполняли задачу по назначению.
Был ли инструктаж по поводу возможных действий РФ? Да. Мы знали, куда мы идем. Нас предупредили, что возможно будут и провокации, и какие-то нестандартные действия. Я был готов к тому, что будут какие-то дополнительные действия, агрессия. Но мы туда шли с мирными целями».
Почему украинские корабли не открывали огонь
«Мы шли туда не с целью использования оружия. Это был мирный переход. Есть нормы международного морского права, договор между Украиной и Россией относительно использования Керченского пролива. Эта ситуация, на мой взгляд, была не предусмотрена ни одной стороной, ни другой, никем. Очень внештатная ситуация, из которой решение приходилось принимать там, на месте. Я принял такое решение».
О связи с командованием во время инцидента
«Мы люди военные. Во время перехода была связь с командованием. Относительно этих переговоров и команд — насколько мне известно, по этому вопросу сейчас проходит служебное расследование, и думаю, это будет вам известно после окончания следственных действий. Наверно, это информация закрытого типа».
Об отношении к ним российских тюремщиков
«Сначала это была агрессия, то есть, отношение к нам как не к людям. Но после того, как это было освещено в СМИ, ситуация поменялась на глазах. Отношение уже было очень с опаской...
Обидно, была грусть, была тоска, порой были панические настроения, особенно в первое время, когда мы не знали, что и как. И все, даже самые младшие надзиратели, относились к нам довольно... как-то человечно, скажем так».
О попытках вербовки в России
«Первое время после задержания давили всеми имеющимися средствами и хлопцев по-разному выводили и говорили: вас уже посадили, вас послали на убой, давили психологически. Там были и психологи, и адвокаты, которые говорили: надо падать в колени судье, целовать мантию, говорить, что ты виновен, и тогда с вами что-то будет хорошее.
Но после того, как зашла коллегия адвокатов, была выработана стратегия руководством государства, насколько я понимаю, ситуация стабилизировалась, и хлопцы уже чувствовали, что есть щит».
О судьбе арестованных кораблей
«Насколько мне известно, переговоры относительно возвращения катеров во исполнение решения трибунала сейчас продолжаются...
Думаю, перегонные экипажи приедут в РФ. Судна будут буксиром выведены из 12-мильной зоны за пределы территориальных вод и там будут переданы [Украине], как это уже было в 2014-м году».
Об уголовном деле
«Дело, которое открыла РФ, продолжается... Там работают адвокаты, насколько мне известно...
Если будет необходимо наше присутствие, пожалуйста, мы будем свидетельствовать. То есть, на территории РФ нас никто не ждет уже, скажем так. Наверно, если это будет продолжено, то в режиме онлайн».
О том, что можно было сделать по-другому
«После того, как мы прибыли в Лефортово, был момент, когда я сам себя психологически довел до того, что один глаз у меня постоянно дергался, а второй потерял зрение на 80% из-за того, что я эту ситуацию постоянно обдумывал — что из-за меня люди ранены, что, наверно, я виновен в этом.
Но прошло время, я разобрал для себя все ситуации, которые могли случиться, что можно было сделать в той или иной ситуации, и я вам скажу, что, может быть, Бог меня вел, может, это была какая-то третья сила. Мы сделали то, что нужно. Если было бы иначе — наверно, нас не было бы».