16 августа 1941 года появился знаменитый приказ № 270 Ставки Верховного Главного Командования «О случаях трусости и сдачи в плен и мерах по пресечению таких действий», разъясняющий, кто из военнослужащих Красной армии должен считаться дезертиром и предателем. Приказ был подписан Сталиным, Молотовым, Буденным, Ворошиловым, Тимошенко, Шапошниковым и Жуковым. В прессе он, как и последующие приказы такого рода, до смерти Сталина не публиковался, однако его следовало «прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах».
Во вступлении к документу перечислены примеры героического сопротивления гитлеровскому наступлению и, наоборот, примеры трусости, сдачи в плен, а также потери оружия, что объявлено «дезертирством».
Далее шли по пунктам требования расстреливать на месте дезертиров, пусть даже из числа высшего командования, и драться до последнего патрона в окружении. Семьи «злостных дезертиров» из числа командиров подлежали аресту, а семьи попавших в плен бойцов лишались пособия и помощи, и, по всей видимости, им тоже грозили репрессии.
Еще более конкретным и жестоким выглядел Приказ № 227 «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной Армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций», или в просторечии «Ни шагу назад!». Этот своеобразный наследник Приказа № 270, также направленный на повышение воинской дисциплины в Красной армии, появился 28 июля 1942 года, он также нигде открыто в сталинское время не публиковался, но был всем прекрасно известен и подразумевал создание штрафных батальонов в составе фронтов, а также штрафных рот и заградительных отрядов в составе армий, расстреливавших отступающих.
«Мы… целый час, оглушенные, молчали после того, как прочли приказ. По-настоящему я пришел в себя только через несколько дней в Москве. Все эти дни мне казалось, что течение времени прекратилось. До этого война наматывалась как клубок, сначала как клубок несчастий, потом, в декабре сорок первого, этот клубок как будто начал разматываться, но потом он снова начал наматываться, как клубок новых несчастий. И вдруг, когда я прочел этот приказ, словно все остановилось. Теперь движение жизни представлялось в будущем каким-то прыжком — или перепрыгнуть, или умереть!» — написал в те годы в своем дневнике писатель Константин Симонов.