– Говорят, вы в Украине принципиально не говорите по-русски, так ли это?
– Я избегаю русского потому, что плохо говорю на нем. Я не могу свободно общаться на русском (хотя и учила его). Во времена СССР это было такое небольшое сопротивление. Да, вы все равно должны ходить на уроки русского; да, вы должны были выучить стишок и сделать упражнение из учебника – но это был минимум, которого было достаточно.
Это, кстати, было совершенно несправедливым отношением к великому русскому языку с моей стороны – но тогда для меня, ребенка, это была возможность сопротивляться Советскому союзу, не изучая lingua franca СССР. В итоге я действительно плохо говорю по-русски.
Уже позже, работая в русскоязычных коллективах, я поняла, что есть те, кто общаются на русском, но при этом не являются русскими и настаивают, чтобы их ассоциировали с русскими. Как, например, немало украинцев в диаспоре. Также только во взрослом возрасте я поняла, что не все советские мигранты в Эстонии попали сюда добровольно. Например, на Ируской электростанции, где я работала, были инженеры, которых в 1980-х заставили переехать в Эстонию, потому что это была первая электростанция такого типа в Эстонии, и туда надо было направить людей. Их действительно заставили уехать из Беларуси и России – по сути, депортировали к нам, так же, как эстонцев депортировали в Сибирь.
Такой была жестокость Советского Союза, где ты не мог выбирать, где тебе жить. Кого-то переманивали, кого-то заставляли.
И я не хочу, чтобы такое повторилось.