Николай Злобин: Инакомыслие надо ценить на вес золота

Несмотря на попытки урезать или вообще запретить просмотр определенных каналов российского телевидения, есть много законных способов, дающих возможность наслаждаться качественными развлекательными, спортивными, музыкальными и, конечно же, политическими программами. В Америке, как и в Латвии, сотни российских каналов, как и каналов бывших советских республик, доступны через приставки и спутниковые тарелки — так что наши соотечественники, волею судьбы физически оказавшиеся далеко от своей родины, на самом деле виртуально живут в ее культурно–информационном пространстве, если есть такое желание. А оно есть почти у всех.

Можно соглашаться или не соглашаться с политической позицией ведущих и гостей российских политических ток–шоу, но надо признать, что аналитика в них довольно глубокая, гости в большинстве своем квалифицированные специалисты, к тому же всегда дается слово оппонентам.

В программе Владимира Соловьева политолог Николай Злобин анализирует те или иные международные события с американской точки зрения, за что частенько является объектом нападок своих коллег и самого ведущего, с которым они давние друзья и даже совместно написали книги "Русский вираж. Куда идет Россия?" и "Противостояние. Россия–США".

Накал этого противостояния всегда ощущается на передачах, но на моей памяти первый раз Николай Злобин не выдержал оскорбления одного из своих оппонентов, профессора Дмитрия Евстафьева, и покинул телестудию. Владимир Соловьев попытался было остановить своего соавтора, но куда там! А затем уже и сам Дмитрий Евстафьев, закончив свою речь, покинул студию. Неприятный инцидент, но страсти в студии кипят постоянно уже в течение нескольких лет, поэтому смотреть передачу всегда интересно еще и из–за ее непредсказуемости.

Николай Злобин на самом деле не является каким–то антироссийским политологом, как может показаться на первый взгляд неискушенному телезрителю. Он много времени проводит в Москве, а в Вашингтоне посещает мероприятия в Российском посольстве, ходит в Российский культурный центр и даже на службы в Русскую Православную церковь.

Он несколько раз давал интервью специально для газеты "СЕГОДНЯ", и один вопрос был ему задан как раз по поводу телепередач, а в связи с недавно происшедшим скандалом ответ приобрел определенную актуальность.

— Надо обладать поистине стальными нервами и железной выдержкой, чтобы выступать на передаче, подобной " Воскресному вечеру с Владимиром Соловьевым", где не у всех такая выдержка имеется: частенько оппоненты перебивают друг друга, повышают голос, бывали и случаи рукоприкладства. Тем не менее, вы — частый гость на этой передаче. Расскажите, пожалуйста, как вы выдерживаете такой агрессивный напор оппонентов? Как происходят съемки? Какое влияние оказывают такие передачи на реальную политику исполнительной и законодательной власти?

— Я всегда считаю, что очень почетно быть в меньшинстве, мне вообще интересно быть в меньшинстве. Когда все со мной согласны, у меня создается впечатление, что я говорю банальные вещи. И поэтому, когда я хожу на все эти шоу, и не только в России — в Америке, и в Европе, в Китае, в Азии, я все время остаюсь в меньшинстве, потому что я пытаюсь привнести какую–то позицию, которую не разделяет большинство, но которую, на мой взгляд, большинству нужно знать. И я в принципе считаю что меньшинство — это то, что является драйвером любой революции, большинство никогда не является драйвером революции. Большинство — это банальное общее серое мнение, лишенное каких–то ярких крайностей, и поэтому я считаю, что моя задача высказывать мнение, которое вообщем–то необязательно приемлемо для большинства, но на каком–то этапе, может быть, его стоит послушать, а, может быть, когда–то оно окажет влияние на какие–то общие массовые настроения.

В принципе я считаю, что инакомыслие вещь хорошая и полезная. Особенно в идеологических, теоретических, политических спорах инакомыслие надо ценить на вес золота, потому что в большинстве, в толпе находиться безопасно, комфортно и даже финансово выгодно. В меньшинстве находиться опасно, дискомфортно и зачастую финансово невыгодно, но тем не менее я считаю, что именно меньшинство определяет основные отправные точки, на которые можно будет в будущем опираться. Большинство всегда довольно тем, что есть. Если бы на шоу все говорили:" Я согласен с тем, что вы сказали", я бы задался вопросом — а зачем тогда, собственно, я пришел, когда и так все согласны с тем, что я сказал? Для чего мне это говорить, если и так все согласны?

— Я считаю своей заслугой, что когда я что–то говорю — я всегда выражаю свое мнение, и никогда никто мне в жизни не советовал, что мне говорить и, надеюсь, не будет советовать. Мне говорят, что не согласны… Ну, не согласны — думайте, опровергайте, спорьте, ругайте, кричите, если хотите, если других аргументов нет. Но оказаться в ситуации, когда я что–то говорю, а вокруг наблюдается общее согласие, мне кажется это политической могилой для эксперта, ученого, аналитика, потому что не в этом моя задача, как я это вижу.

А что касается прислушиваются или нет, — конечно прислушиваются. Прислушиваются очень активно, и в этом смысле моей задачей, хотя я и хожу на очень массовые популярные шоу, не является работать с широким общественным мнением в России. Этим занимаются другие завзятые пропагандисты–политологи. Моя задача все–таки донести до российской элиты, для достаточно узкого круга российской элиты, другую точку зрения, и я знаю, что они ее очень ценят, поэтому я и продолжаю быть частым гостем на различных шоу, меня приглашают, и никто мне пока не перекрывает кислород и не перекрывал никогда. Наборот, требуют, чтобы иная точка зрения так или иначе присутствовала — пусть она и не воспринимается большинством, но она, скажу вам честно, гораздо лучше воспринимается политическим меньшинством, которое есть в политической элите России. И в этом смысле я доволен той реакцией, тем влиянием и возможностями, которые у меня есть. Я их использую в полной мере, чтобы донести другие позиции, не массовые, не публичные, не общие, до российских, и не только российских — а еще и европейских, азиатских, да и американских политиков, в отношении России, и тем, какое влияние у меня на сегодняшний день есть, в принципе я доволен, хотя, конечно, всегда хочется его расширить.

Но я понимаю, что иногда выступаю с позиций слишком новых, слишком неожиданных, поэтому политикам, которые все–таки ориентируются на массы — им надо избираться, надо дать время, чтобы они эти позиции более серьезно продумали и, может быть, некоторые из них восприняли.

Я, например, после встреч с президентом Путиным не раз выходил с ощущением, что мы ну совсем никак не нашли с ним общий язык, а потом, через какое–то время, вдруг я чувствовал и видел, что то, о чем я ему говорил, начинало реализовываться в тех или иных его действиях, решениях или шагах. В принципе, Путин, на мой взгляд, обладает очень цепким умом, цепким политическим характером. Если он видит проблему, которая не решилась или которую никто никогда перед ним не ставил, он это очень ценит и вцепляется в эту проблему, пытается решить и частенько ее решает — иногда удачно, иногда неудачно, но всегда прилагает усилия ее разрешить. В этом смысле я считаю, что, например, мои возможности доносить до Путина или кого–то еще какие–то вещи, которые в принципе невозможно услышать от их ближайшего и достаточно закрытого окружения, ценятся. Мне кажется, что Путин это ценит — я это знаю, и вобщем реагирует сначала, может быть, и не благожелательно, а, скорее, раздраженно, но потом, когда эта работа происходит, он начинает это воспринимать гораздо более глубоко. Есть и примеры в моей жизни общения с Путиным, когда прямо уже в ходе разговора я начинал понимать, что моя позиция приобретает в лице Путина еще одного сторонника. Такое тоже у меня в разговорах с ним несколько раз бывало.

Поэтому я доволен тем влиянием, которое у меня есть, и я доволен, что до сих пор приглашаюсь на эти шоу… Я не на многие шоу хожу на самом деле: к Соловьеву я хожу регулярно, потому что это то самое шоу, которое формирует не только общественное массовое мнение, но и, хорошо это или плохо, общественное мнение среди российской, и не только российской, а всей постсоветской элиты. Поэтому я хожу и высказываю свое личное мнение, и если оно расходится с мнением большинства, я, в принципе, очень доволен. Больше всего в жизни я боюсь высказывать мнение большинства — тогда я, так сказать, свою ценность просто потеряю.

Олег МЕРКУЛОВ, собкор "СЕГОДНЯ" в Вашингтоне.