Почему современная Россия походит на брежневский СССР

35 лет назад он сказал веское слово в советской промышленной социологии, выпустив книгу «Начальник цеха. Методы и практика руководства». Увы, выводы Ренальда Хикаровича, опробованные им на личном заводском опыте, не были востребованы Системой.

Уже при «зрелом путинизме», в 2010 году, вышла монография Симоняна «Без гнева и пристрастия», посвященная экономическим реформам 90-х годов в России и их последствиям. В числе итогов реформ Симонян, в частности, называет обеднение граждан, сокращение численности населения и ухудшение здоровья, дискредитацию демократических ценностей, общественную апатию и деморализацию, ухудшение международного положения России.

«Мир очень дорого за это заплатит»

Во время очередного приезда ученого в Ригу газета «СЕГОДНЯ» задала ему вопросы об актуальной социально-политической драме, разворачивающейся на наших глазах...

— Происходящее в Венесуэле — не очередное ли это подтверждение несбыточности левой идеи?

— Левая идея бессмертна, потому что люди неравны. И всегда те, кто находится в ущербном состоянии, будут продвигать идеи равенства. Поэтому левая идея никогда не умрет.

Венесуэла расположена в Латинской Америке, а в этой части света левая идея — национальная болезнь. Там очень большая пропасть между сословиями, богатыми и бедными. Поэтому наивысшая энергетика левой идеи не в Африке и Азии, а именно там.

В глобальном масштабе левая идея будет все более расширяться. 1% жителей планеты в 146 миллионов раз богаче, чем 10% самых бедных жителей. Думаю, мир очень дорого за это заплатит.

В нашей стране с каждым годом все больше миллионеров и все больше бедных. Но мы еще не самый яркий пример...

— Какие геополитические игроки задействованы в Венесуэле?

— США и Россия — как наиболее динамично развивающийся противник американского образа жизни. Китай как бы в сторонке стоит — ждут, чем все это кончится.

У нас же последние 15 лет противостояние Америке нарастает. Мы будем поддерживать тех, кто в конфронтации с ними.

Просто я живу на улице Чавеса...

— Насколько заметно, социальная политика Николаса Мадуро не очень соответствует тому, что делает в этой сфере Владимир Путин. Последнему, наверное, комфортнее общаться с такими людьми, как Дональд Трамп...

— Враг нашего врага — наш друг. В Москве недалеко от меня, в районе Ленинградского проспекта, есть улица Чавеса (там еще Ходынское поле рядом — те еще ассоциации). Такой харизмы, как Чавес, Мадуро, конечно, не имеет. Да и такого IQ тоже — те ошибки, которые он совершает, дают его противникам идеальные козыри. Его инфляция уже больше, чем в Зимбабве. Это коллапс уже, руководитель страны из него никакой. Думаю, вряд ли он сохранится. Если только договорятся наши с американцами... Но так у него шансов очень мало.

— Что же будет со страной? Придется оказывать интернациональную помощь, как в Сирии?

— Разумеется, нет. Что же касается долгов, то у России есть огромный опыт со времен Советского Союза — списывать огромные деньги. Там, по-моему, речь идет о 10-15 миллиардах долларов. Наше родное имперское величие — когда страна имеет менее 2% мирового ВВП, а такие амбиции... Слишком широко даже для русской души.

— Поступила информация и из Судана — там действуют, оказывается, легальные и легитимные военные инструкторы из России.

— Все это напоминает брежневский Советский Союз, когда СССР помогал Анголе и прочим. Тогда были «марксистские» партии. Мой приятель работал в посольстве в Кампучии — они говорили, мол, строим социализм, и долги им прощались. Ничего они, конечно, не строили.

— Это уже после Пол Пота?

— Да, после. Вот тот был настоящий коммунист — все поровну. Эта идея левая — с ней в леса ушли очень многие. За нее были готовы заплатить очень большую цену. Потому что идея равенства из чего исходит — человек не виноват, что он родился в бедной семье, и не его заслуга, что родился в богатой. Вы со мной согласны?

— Должна быть система образования, позволяющая любому человеку, вне зависимости от происхождения, раскрыть свои таланты. Это и есть социал-демократия.

— Она просто снижает эту дистанцию. Например, в Швеции — если ты ничего не имеешь, мы немножко отнимем у того, кто имеет. Эта левая идея не агрессивна.

В Скандинавии равенство сидит в подкорке — между министром и мусорщиком там разница невелика, и в одежде, и в питании. Но человечество очень несовершенно. И Венесуэла — наглядный тому пример.

...Уже когда я выключил диктофон, Ренальд Хикарович рассказал о своем собственном опыте. Будучи завсектором НИИ планирования и нормативов в начале 80-х годов, он зарабатывал 400 рублей, а как лектор на предприятиях, к примеру шахтах Донбасса, получал гонорар от общества «Знание» по 60 рублей — больше, чем артисты филармонии за концерт.

«Платили новенькими ассигнациями из банковских упаковок», — вспоминает ученый. Самыми интересными он называет поездки в Татарию, где на наукоемких предприятиях было востребовано мнение эксперта.

Но когда система советской академической науки рухнула, оклада стало едва хватать на скудное питание. И выручили Симоняна обширные связи в элитах союзных республик, которые он исследовал как социолог. Ученый стал неофициальным дипломатом, под крылом Российской торгово-промышленной палаты сращивая политиков и бизнесменов ставших независимыми стран, в том числе и Балтии.

Поэтому-то с ним столь увлекательно говорить — ведь человек, окончивший школу еще при жизни Сталина, по-прежнему видит все бывшие республики в едином социальном, экономическом, историческом аспектах. «Но о Латвии сегодня не будем», — предупредил с самого начала Ренальд Хикарович. Что ж, согласен полностью — пока нет предмета для обсуждения.

Николай КАБАНОВ.

Фото автора.

ДИАГНОЗ

«То, что из 1,5 трлн долл., полученных страной в „тучное десятилетие“ (1999–2008 гг.), не нашлось средств для постройки хотя бы одного крупного высокотехнологичного предприятия, — закономерный результат реформ. Созданная в 1990-е годы экономическая модель не содержит в себе инновационного потенциала. В сложившихся после реформ условиях хозяйствования модернизация промышленности нереальна. Происшедшая в 1990-х годах в стране деиндустриализация обладает слишком большой инерцией, а деградация машиностроения обрекает все усилия по созданию курса на технологические инновации».

(Из статьи Р. Симоняна «О некоторых социокультурных итогах российских экономических реформ 90-х годов»)