Ситуация в войне с пандемией стремительно ухудшается, и кажется, что противник - вирус SARS-CoV-2 - не только перешел в масштабную контратаку, но и полностью прорвал линии фронта. По всем законам военного времени, в фактическом военном положении мы находимся почти два года, а за такие поражения всегда кто-то должен нести ответственность.
Есть обсуждения более или менее серьезных ограничений; о том, как заставить тех, кто еще не сделал этого, пройти вакцинацию, споры о различных тактических мероприятиях. Но пора поговорить о том, что происходит, в более широком контексте. О стратегии правительства и провале этого стратегического плана.
Если использовать военную терминологию, в чем заключалась стратегическая задача и стратегический план кампании 2021 года? Напомню, что 7 января этого года сменился начальник условного генерального штаба, и Даниэль Павлютс занял должность министра здравоохранения. Его задача осталась прежней - победить армию вируса SARS-CoV-2 и выиграть войну против Covid-19. Стратегия победы, предложенная Павлютсом, основывалась на двух основных направлениях атаки. Первый заключался в сохранении максимальных ограничений как можно дольше, а второй - в максимальном увеличении вакцинации населения. Оба эти направления были поддержаны государством.
Ограничения сохранялись до тех пор, пока показатели заболеваемости не стали незначительными. Напомним, еще в мае чемпионат мира по хоккею в Риге проходил без присутствия зрителей. Забегая вперед, мы видим, что чрезмерно длительные ограничения весной/летом, вероятно, связаны с трудностью (нежеланием) вводить более строгие ограничения сейчас, когда уровень заражения несравнимо выше, чем в апреле/мае.
Оставим в скобках вопрос о значении воздействия этих ограничений на распространение пандемии. Чтобы избежать недоразумений, вопрос не в том, дают ли ограничения что-то или нет. Речь идет о другом. О том, в какой степени (как много или мало) эти ограничения, если людей полностью не изолировать в их домах, влияют на общие показатели инфицирования.
Однако если первое направление (ограничения) рассматривалось как побочный маневр для достижения победы, то главный удар по Covid-19 заключался в планировании второго направления - комплексной вакцинации. Эта выигрышная стратегия была полностью принята правительством, что безоговорочно дало зеленый свет и развязало руки созданию Бюро вакцинации. Этот план был основан на предположении, что массовая вакцинация населения, даже в худшем случае, даже если не будет достигнуто хотя бы 70% вакцинированных и больных (получивших иммунитет естественным путем), предотвратит повторение ситуации прошлой зимы, когда в больницах было более 1500 пациентов.
Если мы посмотрим на то, о чем говорил Павлютс с начала января, и уже разогнанный экспертный совет, который в основном состоял из немедицинских, идеологически настроенных сил обучения из социальных наук, то мы увидим, что речи постоянно произносились о двух вещах: 1) как ограничить человеческие контакты и; 2) как увеличить «охват» вакцинацией, где огромный упор был сделан на борьбе с «дезинформацией». О чепухе в этой «борьбе с дезинформацией» и пропаганде «правильных» взглядов нужна отдельная статья, потому что неудачи именно на этом фронте фактически свели на нет летнюю кампанию вакцинации. Но в этот раз мы не будем об этом подробно рассказывать, потому что наша задача иная.
Предполагалось, что в любом случае ситуация будет легче, чем зимой. Ведь в самое тяжелое время, в феврале, вакцин еще почти не было. Вакцинировали только медперсонал. Однако с мая вакцины стали бесплатными, без ограничений, доступными для всех (не будем говорить о детях). Это было истолковано нашими стратегами как фактор, исключающий возможность широкой ковид-контратаки. Следовательно, укрепление оборонительной линии осталось на втором или даже третьем плане. Под этим надо понимать увеличение пропускной способности больниц. Хотя деньги (87 миллионов евро) были распределены и количество коек, оснащенных полным медицинским оборудованием, было увеличено, это направление, конечно, не было приоритетным для Павлютса.
К сожалению, уже в августе выяснилось, что летняя кампания провалена и ковид может перейти в контратаку. Выяснилось, что привитые не только заболели сами, но и передали инфекцию. Поскольку вакцинированным не без усилий правительственных пропагандистов сказали, что они в полной безопасности, они не повиновались практически любым реальным ограничениям (формальные маски для лица и обязательные прикрытые носы, конечно, не могут считаться значимой защитой) и без малейшей задержки (неосознанно) заразили других. И вакцинированных, и невакцинированных.
В сентябре на первых линиях фронта (медицинских кругах) началась тяжелая (в некоторых случаях даже демонстративная) паника. В больницах в одностороннем порядке были объявлены местные чрезвычайные ситуации, а глава Службы скорой медицинской помощи Лиене Ципуле назвала ситуацию катастрофической. Единственным спасением была жесткий «локдаун». Однако довольно бесполезные и сильные предыдущие ограничения, которые длились до июня, а также преобладающая идея пропаганды - открыть все двери для вакцинированных, закрыть для непривитых - сыграла плохую роль.
Общество скептически относится к идее жесткого «локдауна». Есть несколько активных лоялистских пузырей, участники которых готовы запереть всех по домам до тех пор, поскольку их работа и доход не пострадают ни капли, а остальная часть общества все чаще ищет нового козла отпущения для выражения накопившегося гнева и недовольства. Поскольку Шлесерс и Гобземс особо ничего не решают и их протесты массовостью не отличаются, маловероятно, что они будут привлечены к ответственности за рухнувший фронт. Долгое время и даже сейчас пытаются обвинить непривитых, но становится все более очевидным, что именно вакцинированные люди, которые считают себя полностью безопасными, являются одними из главных переносчиков инфекции.
Тогла остаются уже упомянутые Картньш и Павлютс. Трудно сказать, кто из них более виноват, но хотя бы кто-то за обвал фронта должен ответить. Иначе политическая безответственность в Латвии получит уже патологический характер и будет угрожать будущему нашей политической системы, ведь еще большая эрозия политической ответственности может создать в системе необратимые последствия.