В то время за кредиты, которые брала фирма, гарантом должен был выступить руководитель. В результате долги моей компании были повешены на руководителя — то есть на меня. Были суды с банками — но результат рассмотрения был, в принципе, предсказуем: дела рассматривались в арбитражных судах банков (!). Недвижимость и товары продавались по бросовым ценам, без согласования с руководством компании. В результате новые машины, принадлежавшие моей компании, были проданы по цене 2000 евро, хотя их рыночная цена была от 8000 евро. В результате я потерял ВСЕ — и недвижимое, и движимое имущество. Потерял семью. С жильем перебиваюсь. Спасибо друзьям и моим детям — не дали утонуть окончательно.
На процесс неплатежеспособности у меня нет денег, на подачу документов — соответственно. Я пробовал судиться — потерял и последние деньги. С огромным трудом, пытаясь работать, плачу долги. И это длится уже около 10 лет.
В связи с этим хотелось бы попросить газету «СЕГОДНЯ», подписчиком которой я являюсь в течение уже нескольких десятков лет, поднять следующие вопросы:
1. Во многих странах мира существует закон, что СУДЕБНЫЕ ИСПОЛНИТЕЛИ не имеют права взыскивать долги с пенсии. Может, и в Латвии надо принять закон, по которому, как только человеку исполнилось 70 лет, все долги с него списываются?
2. Не пора ли отменить в будущем плату администраторам? Ведь чтобы начать дело о неплатежеспособности, надо иметь не менее 1000–1200 евро. А РЕЗУЛЬТАТА НИКТО НЕ ГАРАНТИРУЕТ!
3. Не следовало бы ограничить выплату долгов определенным сроком? Во многих странах платишь долги 3–5 лет — и все, остальное списывается. А ведь мы понимаем, что фирмы и банки давно уже все твои долги списали, и получается, что платишь ты не тем, кому реально был должен, а судебному исполнителю. В моем случае, например, с меня до сих пор взыскиваются долги фирмам, которые были ликвидированы 10 лет назад! Разве это не абсурд?
4. Как поступать, когда я не имею средств даже на консультацию юриста? Не говоря уже о деньгах на начало процесса неплатежеспособности!!!«
На вопросы читателя газеты «СЕГОДНЯ» отвечает председатель Латвийского объединения юристов Рихард Бунка:
* Первое: позволяет ли закон взыскивать долги в том числе и с пенсии и следовало бы внести в законодательство поправки, запрещающие взыскивать долги с пенсии.
Да, действительно, взыскивать долги, в том числе и с пенсии, закон позволяет. А вот по поводу поправок, запрещающих взыскивать долги с пенсии, однозначного ответа нет. Ведь пенсии бывают разные, и если, например, речь идет о должнике — получателе пенсии в несколько тысяч евро, то, на наш взгляд, долги взыскивать можно и нужно; в таких случаях наше Объединение юристов считает эту норму закона нормальной и оправданной.
Иной подход должен быть, если речь идет о получателях небольших пенсий. И тут мнение нашего объединения однозначно: у каждого человека, в том числе должника, должен быть гарантированный минимальный доход, который обеспечит человеку прожиточный минимум, установленный государством. Эту сумму нельзя отбирать ни при каких обстоятельствах: ведь уже само понятие «прожиточный минимум» подразумевает, что при более низких доходах человек просто не выживет!
Поэтому государство не только не должно с этой суммы брать налоги, но и должно запретить какое—либо воздействие судебных или каких—либо других структур на данный доход, необходимый человеку для ВЫЖИВАНИЯ. В противном случае человек оказывается в критической ситуации, которая, в свою очередь, может толкнуть его на какие—то неадекватные поступки. Например, самоубийство, совершение преступления и т. д.
Сегодня прожиточный минимум — это не юридическая категория, а экономическая, которая просто характеризует состояние экономики страны. И надо понимать: чтобы сделать прожиточный минимум человека «несгораемой суммой», которая в любом случае остается в распоряжении конкретного получателя, необходимо вносить поправки в огромное количество законов, в том числе в Гражданский закон, в процессуальное законодательство.
* Второе: оплата работы администраторов. Совсем лишить администраторов зарплаты, разумеется, нельзя: они делаю определенную работу, и она должна оплачиваться. Другое дело — из чего формируется оплата их труда.
К сожалению, в Латвии действует не лучший в данном случае принцип — самоокупаемости: в результате у администратора нет мотивации качественно вести дела о банкротствах. Напротив, в его интересах всячески затягивать процесс, поскольку чем дольше дело будет тянуться, тем он больше заработает.
Правда, пример наших восточных соседей — России и Белоруссии, где администратор является государственным служащим и получает лишь фиксированную стандартную зарплату, — выявляет другие риски: в частности, риск коррупции. Особенно если администратор, получая относительно небольшую зарплату от государства, ведет какое—то крупное дело о банкротстве, скажем, предприятия с миллионными оборотами.
* Третье: автор утверждает, что для того, чтобы начать дело о неплатежеспособности, надо иметь не менее 1000–1200 евро, а результата никто не гарантирует. Это не совсем так. Разумеется, если брать расходы на процесс в целом, то сумма может быть и больше упомянутой. Но закон устанавливает такую систему: на протяжении всей процедуры банкротства человек должен отдавать либо треть своих доходов, либо даже больше. Либо, если у него доходов нет, то он должен отдавать не менее трети от установленной в государстве минимальной зарплаты. И результат как раз—таки гарантируется законом: человек, прошедший эту процедуру, за три—пять лет «очищается» от долгов и в дальнейшем может жить спокойно: больше с него никто ничего требовать не будет.
* Четвертое: автор письма утверждает, что «банки давно уже все списали». Это тоже не совсем так. Если мы обратимся к Закону о бухгалтерии, мы увидим, что списать долг — не такая уж простая процедура. Конечно, если речь идет о фирме, где есть хозяин, то он может единолично решить, простить долг или нет. Но в крупных акционерных обществах (а таковыми и являются в подавляющем большинстве коммерческие банки) ситуация иная. Если платить должнику нечем, то нужно собирать совет директоров, или собрание акционеров, или еще что—то — и принимать какое—то индивидуальное решение. Но не будет же это происходить ради каждого небольшого (по меркам банка, естественно) долга? В результате эти долги зависают на балансе, по ним происходит какая—то работа — иногда активная, иногда вялотекущая. Должников вызывают, пытаются с ними о чем—то договориться, что—то с них взыскивать, поскольку списать долг у банка нет никаких юридических оснований.
Предложение списывать долги с человека по достижении им определенного возраста (автор предлагает возрастную планку в 70 лет), на наш взгляд, не лишено логики. Но, опять же, это также повлекло бы за собой изменения в большом количестве законов.
А во—вторых, есть риск, что люди в возрасте, для которых и сегодня проблематично получить кредит (если дают, то только небольшую сумму и на очень непродолжительный срок), в случае принятия этого закона вообще не смогут ничего получить. Им просто не станут предоставлять кредит! И кредитное учреждение в данной ситуации вполне можно будет понять: зачем предоставлять кредит человеку, у которого в случае чего долг придется списать?
И, наконец, проблема, которую озвучивает читатель: фирм, которым он был должен, уже давно нет, а долги по ним все с него взыскиваются — и совершенно непонятно, кому идут средства. Тут можно сказать только одно: к сожалению, процедура взыскания долгов такова, что, если есть решение суда о взыскании долгов и не начат процесс неплатежеспособности, то с человека так и будут взыскивать эти долги до конца жизни. А если после его смерти наследники примут его наследство, то взыскивать продолжат и с них.
Марина БЛУМЕНТАЛЬ.