“Возвращение в свое отечество, то есть реэмиграция, означает быть или не быть латышскому народу, что наглядно доказывают цифры: c 1995 по 2014 годы естественное сокращение латышей – 262 577 человек; число сельских хозяйств снизилось на 225 953 или на 73%; эмигрировали 236 000 трудоспособных, в том числе около 150 000 сельских жителей; закрыты 313 школ, в том числе 223 сельских; иностранцам проданы 1 048 509 га или 28,5% частных лесов и сельскохозяйственной земли. В 2017 году латвийское сельское хозяйство производило 76% от производившейся довоенной Латвией сельскохозяйственной продукции. В смысле производства и жизненного уровня современная Латвия от Финляндии отстает в 3,2 раза (в 1935 году Латвия обгоняла Финляндию на 15%)”, – пишет г-н Луцанс.
Озадачив главу государства подобной убойной статистикой, автор обращения обозначает свою идейную программу: “Когда министр независимой Латвии ощущает принуждение отказаться от должности за внятно высказанное обязательство только на день памяти легионеров у Памятника Свободы возлагать цветы, охватывает неописуемое чувство глубокого стыда и унижения. В свою очередь уважение латышского народа ждет президента Латвийского Государства, который 16 марта возложит цветы у Памятника Свободы и исполнит высеченные на плите Неизвестного солдата на Лестенском Братском кладбище выраженные Андрейсом Эглитисом ожидания легионеров: “Мы ждем возвышения истины”. Cамоуважение латышского народа требует сноса находящегося на площади Победы памятника Оккупации”.
Господин Луцанс дает также рецепт для “консолидации инородцев и содействия принадлежности”. А именно, вспоминает установку Карлиса Улманиса: “У нас нет возражений, если наши инородцы делают все, чтобы умножать славу их государств. У нас нет ничего против, чтобы они оставались со своим языком и чтобы они не отказывались от своих особых обычаев и нравов. Но мы просим, чтобы в любое время – сейчас и во всем будущем – наши латвийские подданные-инородцы на первое место ставили бы и держали бы Латвию…”