Что ни говорите, традиция – великое мотивирующее начало, и его не способен остановить даже проливной дождь, зарядивший, когда мы уже подъехали к Покровскому. Впереди предстояла уборка трех семейных захоронений, а ледяной ливень уже превратил кладбищенские дорожки в наполненные грязью канавки.
Однако как чудненько блестит омытый влагой черный мрамор – кажется, что эти надгробия совсем новенькие. Хотя установлены они, дай Бог памяти, еще в царствование императора Александра II.
Размышления на улице Предков
То, что латыши любят и умеют ухаживать за могилками, служит похвальным, однако достаточно распространенным явлением. Культ почитания усопших поколений развит во многих самых что ни на есть удаленных цивилизациях. К примеру, в Китае всеобщее поклонение памяти предков фактически заменяет собой религию. В нашем же случае я бы объединил подсознательную веру в воскрешение усопших с полезностью неких земляных и ботанических работ на свежем воздухе, которые выполняют заместительную терапию отсутствующего садика-огородика.
В пространстве городского человека кладбищенская медитация воистину выполняет важнейшую функцию – и жаль, что ее не оценили по достоинству отечественные психологи. По крайней мере мне, регулярному читателю популярного сайта Medicine.lv, на коем появляются содержательные и глубокие материалы, не приходилось пока сталкиваться с подобным описанием. Что ж – заполню лакуну.
Дождь продолжается. Но после Покровского кладбища мы упорно отправляемся убирать на Райня, затем на Межу. Все очень компактно, ведь в Риге исторически сложился своего рода кладбищенский кластер, занимающий громадную по нашим городским масштабам территорию к северо-востоку от центра. Не избежать при этом проезда по Сенчу иела – улица Предков, увы, прорублена через бывшее Большое кладбище.
Сенчу вообще улица достаточно загадочная. Латышская и русская версии Wikipedia сообщают ее длину – 672 метра, и упоминают, что она фигурирует в городе с 1937 года. Однако если мы возьмем Stadtplan von Riga 1941 года, выполненный для удобства оккупационных войск (с уточнением – Militargeographische Angaben uber das Europaische Russland: Die Baltischen Landen – то есть никакой Латвии и в помине нет!), то там православное, католическое и лютеранское кладбища представляют собой фактически единое географическое целое, разъединенное лишь конфессиональной полоской. А улица Менесс в годы нацизма носила вполне себе ортодоксальное имя Покровас, и никого это в Рейхе не волновало. Видимо, не считали важным заниматься отменой русской культуры.
По факту, появлению улицы Сенчу мы обязаны советским послевоенным субботникам по разгрузке бывших кладбищ – где были захоронены преимущественно местные немцы – от «лишних» памятников. После Второй мировой войны, – оставшиеся беспризорными церковные приходы эвакуировались в Германию еще осенью 1939 года, – погост постепенно зарастал травой, а склепы и могилы делались добычей мародеров. Все завершила работа асфальтоукладчиков и проложенная по костям магистраль, где отчего-то так и тянет притопить под 70, чтобы поскорей промчать, особенно если на Миера – зеленый.
Архитектурный памятник № 6636
Кладбищенские книги Большого, в которое входит также католическое Екаба, сохранились лишь частично. Поэтому в данное время точно невозможно установить, кто же там в действительности упокоился – и соответствуют ли сохранившиеся надгробия локации их первоначальных хозяев. Либо установлены в процессе преобразования кладбища в парк в 1960-е годы в произвольном порядке, так сказать, ради эстетики. Так или иначе, речь идет о десятках тысяч захоронений.
Последняя война на территории Латвии прибавила к ним еще и кладбище немецких военнопленных, которое находилось в уголке Маза Клияну. В детстве я гулял там, с интересом и непониманием глазея на замшелые толстые крестики и фамилии на немецком языке. Уважили!
Но в 2012 году соответствующее ведомство ФРГ порешило эксгумировать соотечественников и перевезти бренные останки на Бебербекское кладбище в Пиньки. Как говорят, хозяин барин – любой каприз за ваши деньги.
Тем не менее мультикультурный характер Большого кладбища никуда не делся. С того времени, как оно образовалось в годину чумного мора в 1770–1772 годах, и черная смерть выкашивала, не разделяя национальностей, в границах этого некрополя нашли отдохновение как немцы, так и латыши, и люди другого этнического происхождения.
Если что, лютеранство весьма активно принимали желавшие интегрироваться и получить торговые привилегии зажиточные евреи. В 1773 году под руководством домовладельца Крамера (фамилия, кстати, тоже весьма распространенная среди евреев) на кладбище построили каплицу для прощальных церемоний, впоследствии она была перестроена по проекту балто-немецкого зодчего Отто Рейгольда Зиверса и красуется и посейчас.
Что же касается сотен деревьев и тысяч кустарников – в общей сложности 60 видов! – то созданию этого дивного дендрариума мы обязаны садовнику Иоганну Герману Цигре, прибывшему в 1795 году из Любека.
В то время как в Западной Европе занимались всякой ерундой, типа гильотинирования врагов народа, в степенной бюргерской (т.е. буржуазной) Риге, под сенью двуглавого российского орла, наблюдались тиши и благодать.
По кладбищу прокладывали аллейки, делали площади – все благодаря неутомимому герру Цигре, который прослужил в центре Лифляндской губернии 61 год. Именно ему мы обязаны сегодняшней улице Миера – аккурат два века тому назад, в 1824 году, обсадили ставшими густыми липами и выложили булыжником ту линию, по которой нынче проносится трамвай.
Затея проложить трамвай в перпендикулярном направлении, вдоль улицы Сенчу, и объединить тем самым рельсовое движение своеобразным кругом через улицу Сканстес витала в коридорах столичной власти в 2010-е гг. Но вошла в противоречие с самим духом этого места, и, кто знает, может быть и потому стала фатальной для бывшего начальства. Хотя, разумеется, никак не могла бы сравниться по разрушительности с решением Совета министров ЛССР № 331 от 14.06.1982 «О строительстве и создании Мемориального природного парка в Риге», из-за коего Большое кладбище фактически сделалось местом нелегальной добычи мрамора и гранита местными скульпторами. Так что значительная часть надгробий, установленных в столице на других кладбищах, увы, представляет из себя «секонд-хэнд» с Большого.
Сегодня тут можно встретить и мам с детками, и бегающих трусцой джоггеров, ну и, разумеется, сторонников алкогольного образа жизни – о чем свидетельствуют опорожненные бутылки и одеколонные фунфырики. А то и шприцы. Сделать то, чего достойны две сотни сохранившихся могил, среди которых есть великие для Латвии люди – фольклористы Кришьянис Баронс и Андрейс Пумпурс, мэр Джордж Армитстед, общественник Кришьянис Валдемарс и множество других, – можно лишь при привлечении солидного еврофинансирования. Нужен проект и интерес власти Риги. А его – нет.
…Дождь уже заканчивается, и мы завершаем наш кладбищенский марш-бросок, сделав ритуальную остановку на Братском. Вот где порядок. Но все же должны быть и другие поводы, нежели войны, для уважения усопших.
