Врачи стали главными героями "коронавирусного" 2020 года. Доктора и медицинские чиновники теперь влияют на важнейшие решения государственного и даже международного уровня, а их фотографии побывали на обложках крупнейших мировых изданий. В России такой значимой медиаперсоной стал главврач московской больницы имени Жадкевича и знаменитый телеведущий Александр Мясников, известный российской публике как доктор Мясников. В начале пандемии он был спикером штаба по борьбе с коронавирусом.
Сейчас в его больнице проходит третий этап испытания российской вакцины "Спутник V", в котором принял участие корреспондент DW Сергей Сатановский. Перед второй прививкой он встретился с Мясниковым для интервью.
DW: Через полчаса я получу второй компонент вакцины. Получается, что третья фаза испытаний еще не закончилась, а массовая вакцинация уже началась. Как это возможно?
Александр Мясников: Это общемировая практика. Pfizer (один из разработчиков вакцины Biontech/Pfizer. - Ред.) и Moderna делают то же самое. FDA (Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США. - Ред.) обязало Pfizer продолжать контролируемые двойные исследования с плацебо. Получается накладка: приходит человек и говорит, что хочет получить вакцину, а ему отвечают, что если он хочет, то должен участвовать в ее исследовании.
Россия, Великобритания, США, Канада объявили массовую вакцинацию. На самом деле прививают тех, кто на передовой: например, медработников. Чтобы мы могли увереннее допускать до вакцинации все новые и новые категории граждан - пожилых, диабетиков, беременных - нужно накапливать испытания. Ведь на многие вопросы ни мы, ни Pfizer до сих пор не можем ответить. Мы знаем, что и наша вакцина, и вакцина на РНК-мессенджерах предотвращают тяжелое течение болезни. Но не знаем, как они действуют на бессимптомных носителей, снижается ли количество вируса настолько, чтобы не заражать других.
- В рунете я наблюдаю огромный скепсис по отношению к "Спутнику V". Причем негатив можно найти и под нашими сюжетами, и под репортажами коллег с госканалов. Почему так?
- Отвечу абсолютно честно, ведь изначально я и сам был против вакцинации. Мне казалось, что это может быть рискованно из-за суперкоротких сроков, в которые разрабатывается препарат. Но над вакцинами работают уже везде: в США, в Китае, в ЕС, даже в Казахстане и Индии. Я не понимаю наезда именно на нас. Упреки в нашу сторону можно адресовать и зарубежным разработчикам. У всех один постулат: участвуют около 40 тысяч испытуемых. На замечание: "ваша вакцина не готова", могу только ответить - "а ваша"?
Но мне претит противопоставлять вакцины. Я считаю, что разработка таких препаратов в кратчайшие сроки - это триумф мировой науки. Это результат наработок, связей и обмена опытом. И когда мы обмениваемся взаимными упреками с другими странами, мы только льем воду на мельницу антивакцинаторов. Представьте, какая это радость для них. Негатив в сети - это наследие антивакцинаторов, к которым традиционно принадлежит Россия. Хотя, я читал, что во Франции их 40%, а в Америке - до трети.
- Владимир Путин пока не поставил себе вакцину - ссылается на возраст. Вы же советуете пожилым людям прививаться. Все-таки кого им слушать - вас или президента?
- Это вопрос испытаний и безопасности. Поймите одну вещь: любое лекарство создается долго. Разработка молекулы, испытания на животных, на людях, регистрация, выход в массовое производство - процесс может занять 20 лет. Некоторые препараты и вовсе отзывают из аптек. Потому что при массовом применении выявляются непросчитанные побочные явления.
Так и с вакцинацией: на миллион привитых может быть одна серьезная реакция. Но главное - не причинить вреда. Мы ставим вакцину молодым людям с надеждой создать коллективный иммунитет и прервать цепочку заражений. 98% жертв ковида находятся в возрасте 75 плюс. Мы же надеемся вакциной предотвратить тяжелое течение болезни и смерти. Ведь умирают в основном с онкологией, диабетом, ожирением, проблемами легких.
И здесь двоякая ситуация: с одной стороны им, в первую очередь, нужна вакцина. С другой, это люди с уже нарушенным иммунитетом. Значит, скорее всего, мы столкнемся с некоторыми проблемами, начав их массово вакцинировать. Но лично у меня нет пессимистических ожиданий.
- В недавнем интервью вы усомнились, что вакцина вообще нужна при, как вы сказали, "такой низкой смертности в 1,5%". Насколько точны эти цифры?
- Это официальные данные. Смертность составляет 1,78% в первую волну и 1,73% в эту волну от всех диагностированных больных. На самом деле она в десятки раз ниже. Во многих странах исследования показали, что в среднем каждый десятый уже имеет антитела к ковиду. Экстраполируем эти 10% на население России - получается примерно 15 млн человек. Oт этих 15 миллионов - 50 тысяч умерших составляют где-то 0,01% (0,33%. - Ред.).
У нас за год выросла смертность на 150 тысяч. От ковида на момент подсчета погибли 42 тысячи человек. Значит, 108 тысяч умерли не от него. В Америке на одного умершего с ковидом приходится двое умерших от отсутствия адекватной медицинской помощи.
И все-таки в России неплохо подготовились ко второй волне. В Москве нарастили треть больничных коек, открыли амбулаторные центры, подготовили врачей. У нас нет таких локдаунов, как в Европе. Я убежден, что такое ограничение свобод людей - это неспособность властей организовать работу с ковидом.
- А как же фотографии, на которых бабушки лежат на лестницах и в коридорах больниц?
- Расскажу про свою больницу. Когда я сюда пришел, больные тоже лежали в коридорах. В какой-то момент нам сказали: еще один такой случай - уволим. Мы переоборудовали учебные комнаты и кабинеты под палаты. Когда мою больницу отдали под ковид - ни один больной не лежал в коридоре.
- Такие фотографии были сделаны все-таки не в Москве, а в регионах.
- Да, на местах есть проблемы. Я много езжу по стране. Если раньше я приезжал в провинцию и видел там ужас-ужас, то сейчас все не так плохо. Пациенты в коридорах могли быть. Но почему так получилось? Потому что мы всех напугали. Половине из тех, кто идет в больницы, она не нужна. Эпидемии не лечатся в госпиталях. Если бы так лечили грипп, мы бы давно обрушили здравоохранение. Заболел - лежи дома. Все равно лекарств от ковида нет.
- В этом году врачи были едва ли не главными медиаперсонами. В США - Фаучи, в России - Проценко и вы… Не собираетесь в политику?
- Депутатом или главой Роспотребнадзора, как мне приписывают, я не буду. Многие думают, что я чего-то хочу. А у меня возраст... Я хочу гулять с собаками, купаться в проруби, летать на Мальдивы, выпивать по чуть-чуть. Я люблю ром, люблю жизнь. Если я что-то делаю, пишу, говорю, то это не для того чтобы получить какие-то преференции. Мне искренне нравится Путин: мы одного возраста и, как мне кажется, одних понятий. Часто я что-то подумаю, а он так и делает.
- В политике вы себя не видите, но у вас, кажется, есть политический противник, которого вы часто критикуете. Это Алексей Навальный.
- Я не трогал Навального до последнего. Даже когда [телеведущий Владимир] Соловьев наезжал при мне на Навального, я молчал, потому что не хотел в это лезть. Пока Навальный не назвал меня мерзавцем. Это был побудительный толчок.
Я не считаю его мужчиной, я не считаю его достойным человеком. Для меня очень важно, чтобы человек мне нравился. Вот как Путин - мне нравится его харизма. А Навальный мне неприятен по типу личности и по тому, что он делает и как разговаривает.
Он заявлял, что его отравили омские врачи. Я всегда говорил: если что, отдай человека в больницу, там может произойти все, что угодно. Только это не совместимо с врачебной этикой. Но если представить…
Думаете отравленного человека вот так выпустили бы за границу? А когда я слышу о втором отравлении, мне это просто кажется глупым. Нельзя защититься от наемного убийцы. Хотят - убьют. Это какая мания величия - говорить что президент России тебя травит! Я искренне в это не верю.