«Правильно входить в хату — это дело десятое»: рассказы обменянного сидельца Орлова (ВИДЕО) 0

В феврале 2024 года российский суд приговорил к двум с половиной годам колонии общего режима за «дискредитацию» российской армии 71-летнего правозащитника и сопредседателя «Мемориала» Олега Орлова. Поводом стала антивоенная статья Орлова, которая называлась «Им хотелось фашизма. Они его получили» и была опубликована на французском языке изданием Mediapart. Перевод статьи на русский язык правозащитник разместил у себя в фейсбуке. В статье Орлов осуждал войну, называя ее разрушительной не только для Украины, но и для будущего России.

«Страна, 30 лет назад ушедшая от коммунистического тоталитаризма, скатилась назад в тоталитаризм, но теперь фашистский», — писал правозащитник о России. Орлова судили во второй раз: в первый раз правозащитника оштрафовали, во второй прокуратура потребовала для него реальный срок. С середины апреля 2024 года он находился в следственном изоляторе Сызрани.

—Один освободившийся политзек, очень интеллигентный человек, сразу по выходу из тюрьмы научил меня выражению «въехать в пня», объяснив, что оно значит «совершить ошибку, опростоволоситься». Я его теперь использую, хотя оно совершенно точно взято из камеры. У вас что-то такое в языке появилось?

—Я думал, что такое войдет, и я буду все время говорить на тюремном жаргоне. Похоже, что нет. Слишком мало просидел.

—Как вас встретили мемориальцы? И как вообще дела у «Мемориала» по всему миру? Потому что в последние годы ему выпало достаточно много испытаний.

—Мемориальцы встретили меня очень быстро. Они приехали ко мне в госпиталь уже на следующий день, как смогли. И, кстати, именно тогда я первую рюмку и выпил. Они принесли, и возможность выпить в госпитале была. Это было хорошо. А потом они меня похитили и увезли. Конечно, образно говоря «похитили» — все было корректно по отношению к госпиталю.

А сообщество «Мемориал» осталось и работает. Трудно, тяжело, непросто, потому что мы все теперь разбросаны по многим странам. Общение — сплошь и рядом через зум. Но нас же приучил к этому ковид. Спасибо ковиду. Хотя нехорошо так говорить, ковид — это страшная вещь была. Но, тем не менее, наше общение дистанционное постоянно продолжается. И, оказавшись здесь, я вижу, как ребята из правозащитного центра, из исторических «Мемориалов», которых много, взаимодействуют, работают вместе.

Мои коллеги со всей Европы приехали специально сюда, в Берлин, чтобы организовывать здесь мое общение с прессой. И, конечно, в тюрьме я ощущал поддержку «Мемориала». Передачи, посылки — это всё «Мемориал» организовывал хорошо. Они нашли волонтера, когда я сидел в Сызрани, помогали моей жене приезжать на свидание ко мне. Ну и переписка у нас с мемориальцами громадная. Поддержку я ощущал все время и беспрерывно.

—Олег Петрович, кто-то из людей, с которыми вы встречались в тюрьме, вас, может быть, удивил, разочаровал, поразил, запомнился? С кем вы там пообщались и какое впечатление у вас осталось?

—Разные люди абсолютно. И моя реакция была на них разная. Кто-то удивил, кто-то порадовал, кто-то разочаровал. Но главное, что у меня не было даже намека на серьезный конфликт с другими заключенными. Я больше всего опасался в тюрьме конфликтов, изнуряющего сидения с одними и теми же людьми, тюремной скуки — так вот, этого всего не было. Было нормальное, подчас интересное общение с людьми, с которыми я бы никогда на воле не встретился и не поговорил, с людьми, которые, совершали преступления.

Бог миловал меня от того, чтобы тесно общаться с людьми, которые совершили тяжкие насильственные преступления, хотя я пересекался с ними на этапах. Но находиться в одной хате или на этапе в одном купе с такими не приходилось, слава богу. А может, и к несчастью: было бы интересно и с ними пообщаться, увидеть этих людей поближе. Мне довелось пообщаться как с преступниками… Беру это слово назад: нехорошо мне, только что сидевшему, говорить слово «преступник». Довелось разговаривать в тюрьме как с людьми, которые, видимо, совершили какие-то преступные деяния, так и с людьми, которые не совершали такие действия, против которых сфабриковали дело. Или с людьми, которые что-то совершили, но которым там не место, которым вполне можно было бы сделать другую меру пресечения и наказания. Вот встреч с политзеками у меня, к сожалению, было мало.

Но, подчеркиваю, я сидел с самыми разными людьми — и в том числе с теми, кому там вообще не место. И везде мне было чаще всего интересно. Интересно, нормально и очень часто комфортно. Мы находили общий язык. Это самое важное, мне кажется, в тюрьме — стремиться, чтобы другим с тобой было комфортно.

—Вам же даже скучно не было в тюрьме?

—Не было.

—Вас занимала какая-то интеллектуальная деятельности или режимные мероприятия?

—Читал, писал, спорил с сокамерниками, играл в нарды.

—Вы умели в них играть до этого?

—Нет, не умел, но научился! Вы знаете, это удивительная история: в тюрьме практически никогда не было скучно. Более того, сплошь и рядом я не успевал сделать за день то, что себе наметил. Вот я наметил: завтра надо позаниматься физически, позаниматься упражнениями для лица, чтобы как-то сохранить лицо и не выходить уже совсем зеком-стариком. Это физические упражнения для спины, для живота, для ног, раз надо. Или надо прочесть книгу, потому что ее скоро надо будет отдать в другую камеру — там же ждут. Надо писать ответы на письма. Это важнейшая вещь. У меня стопка писем, на которые я не успел ответить. Желательно на каждое письмо ответить содержательно. А еще, конечно, сокамерник или сокамерники предлагают сыграть в нарды — это тоже важная вещь для сохранения психологической атмосферы в камере.

И так приходит вечер, наступает отбой, и я понимаю, что не успел одно и не успел другое, и оно переносится на завтра — так что скучать некогда. Не во всех СИЗО, но в некоторых, ночью начинается совершенно отдельная жизнь, сугубо зэковская жизнь. «Дорога» пошла: обмен малявами, письмами, грузами и так далее. Конфеты, сигареты, чай, кофе.

— С другими осужденными вы просто были самим собой, или все-таки нужно было какие-то правила соблюдать, правильно «входить в хату»?

—Нет, я соблюдал правила. Но правильно ходить в хату — это дело десятое. Главное правило, кстати, которое я для себя выработал, находясь там: ни в коей мере не противопоставляй себя всем остальным. У меня не было особенного положения: «Я политзек. Я не совершил никаких преступлений. А вы тут все преступники в основном». Вот не дай Бог так себя ставить — тогда и получишь ответное к тебе отношения.