Дискуссия о будущем исторической науки, начатая в конце прошлого года на конгрессе историков, продолжается.
В нее вступил Юрис Павловичс, профессионал, автор подробнейшего описания событий в Риге накануне и во время нацистской оккупации в июне–июле 1941 года, а также обстоятельных книг "Повседневная жизнь в Латвии во время оккупации нацистской Германии 1941–1945" (в соавторстве с Эдвинсом Эвартсом) и "Повседневность Советской Латвии", где рассказывается о социальных, бытовых практиках периода с 1945 по 1985 г.
Возвращение корпораций
Недавно Ю. Павловичс выступил с развернутым мнением о латвийской истории в Лимбажском музее, научного сотрудником которого он является. Традиции вечеров вопросов и ответов начались в Лимбажи еще с конца XIX — начала XX века, когда здесь жил Карлис Бауманис, автор гимна "Боже, благослови Латвию" и учитель на пенсии.
Несмотря на то что мероприятие проходило в экспертном порядке, оно получило довольно широкий резонанс — благодаря в том числе не слишком этичному подходу оказавшегося на нем представителя национальных СМИ. Высказывания Павловичса попытались политизировать, их сделали даже фигурой открытых петиций в историческом сообществе.
При этом господин Павловичс не является государственным или муниципальным служащим и полагает, что имеет право высказываться о положении дисциплины, которой он отдал большую часть жизни.
Историку не нравится намечающийся в Латвии подход к "корпоративности" истории. Уж очень это напоминает эпохи Муссолини и Улманиса, когда государство состояло из созданных свыше "камер", регламентировавших все виды деятельности — и репрессировавших тех, кто не согласен с ними.
"15 ноября случился непонятный конгресс Общества историков, который хамски заявил нынешнему президенту, чтобы тот давал им на лапу гранты, которые давал предыдущий, — без обиняков говорит Ю. Павловичс. — Можете почитать их резолюцию, которая мариновалась два месяца". "Эта организация взялась сейчас за полный контроль над исторической наукой в Латвии, — подчеркивает ученый. — И даже я, мельчайшая сошка, сидящая в Лимбажи, для них не гожусь".
Ничто не ново под Луной. Историк иронично вспоминает "первую из жен Карлиса Улманиса — Алфредса Берзиньша", министра общественных дел диктаторского режима, который ввел перед самым концом государственности наказание за устные антиправительственные высказывания — три месяца тюрьмы. "Любой полицейский мог хватать на улице".
Хранители древностей
История, разумеется, это не только XX век, но во многом изучение давних и очень давних эпох. В связи с этим портал bb.lv поинтересовались у Ю. Павловичса, что он думает об археологах Латвии. "Я не считаю, что они работают непрофессионально. Но в Латвии нет древних историков, которые обязательно нужны, которые берут археологические материалы — и обрабатывают. Наши же описывают то, что раскопали, и кладут на склад".
Такие недостатки в профессиональной стороне вызваны еще и тем, что из–за смерти авторитетного академика Индулиса Рониса в Латвии так и не произошел раздел историков и археологов. "В результате создалась ситуация, что археологи контролируют Институт истории".
"Археологи могут предложить Западу открытия, за которые дают очки — а историки не нужны! — возмущается Ю. Павловичс. — Ну не нужна местная история Западу. Археологи же могут говорить про то или иное племя что хотят".
Я свидетель — а что случилось?
— А что вы думаете о модном направлении — устной истории, или общественной памяти?
— Как явствует из резолюции конгресса 15 ноября, деньги у любимого государства просят как раз на создание сборников коллективных воспоминаний. Так вот, это грандиозная афера, которую начал человек, к истории отношения не имеющий — Мартиньш Капранс. Я до сих пор пытаюсь понять, что он делает, не имея ни одной исторической работы. Он начал свою деятельность, облаяв мою книгу о Советской Латвии в журнале Института истории. "Большевистская сволочь" — примерно такая была его рецензия. Он тогда в русофобы метил.
Впоследствии М. Капранс работал в разных структурах, в т. ч. был советником министра культуры Сармите Элерте. Что же касается направления устной истории, то ей на Западе весьма увлекались в прошлом веке, но уже к 1980–м годам развенчали.
"Человечек настолько субъективен, что все это надо десять раз перепроверять фактами. Годится устная история только для того, чтобы оценить масштаб влияния на людей того или иного события. То есть — полная психология".
"Говорили правильные люди, значит, не важно, что они говорили", — такую методологию относительно устной истории Ю. Павловичс считает порочной. "А неправильные — это лузеры, согласно партии Vienot?ba, и права на высказывания не имеют".
Единственная надежда — краеведение
— Ваша собственная работа в Лимбажском музее дает модель, как сохранить науку в идеологизированной среде?
— Сейчас единственная надежда истории Латвии — наши краеведческие музеи. В настоящее время я пишу историю города Лимбажи. Мы, малюсенький коллектив, делаем невозможное. Поднимаем местную историю!
Делаем все, что возможно. Отчего я такой сердитый: ведь спокойно работаю, не вмешиваюсь в политику, создаю регулярно исторические труды.
— Желаем вам в этом успехов!
СОВЕТСКАЯ СИСТЕМА
— Элита Латвии и латышей либо погибла, либо бежала, либо дезертировала, и латышский народ в 40–е годы остался с суррогатом элиты. Это были люди, которые пытались предстать теми "ведущими" латышами, — я говорю о тех, кому режим позволил остаться.
Но тех, кто власть распробовал, было очень мало. В волости и уезды, которые превратили в районы, пришли новые люди — или их навязали как чужаков со стороны, или те были местные, но в основном происходило именно так… Это была довольно сложная и основательно запутанная система.
Начиная с шестидесятых годов большая часть рабочих вырвалась из весьма основательного болота. Они или сами получили образование, или образование получили дети и смогли стать людьми индустриального общества.
(Ю. Павловичс в интервью Latvijas Avīze)
