Воспоминания штурмана Исаева: как на советском танкере объявили забастовку 0 1559

Орденоносец–забастовщик

В семидесятые годы я работал 4–м помощником на танкере "Лимбажи". Как–то к нам на танкер прислали нового 2–го (грузового) помощника. Уже не помню, как его звали, и не хочу помнить. Он пришел в Латвийское пароходство рыболовного флота, где трудился образцово и даже заработал орден.

А на деле 2–й помощник оказался человеком заносчивым и высокомерным, остальные штурмана сторонились его.

Яков Исаев.

Капитан "Лимбажи" Гурий Константинович Лахтионов был опытным мореходом. Еще в конце пятидесятых он командовал баркентиной "Капелла". Был он человеком общительным, доброжелательным. И повадки судоводителя–орденоносца вызывали у капитана неодобрение. А тут еще и в заведовании 2–го помощника случилась неприятность — перелив груза в порту Вентспилса. Капитан, естественно, высказал претензии своему помощнику, не во всем дипломатичные, с использованием резких морских выражений.

Разобиженный орденоносец заявил Гурию Константиновичу, что такие выражения недопустимы, в связи с чем в знак протеста он объявляет забастовку. После этих слов оскорбленный закрылся в каюте и на протяжении перехода ни разу не вышел на вахту. Открывал дверь только чтобы получить завтрак, обед, вечерний чай и ужин. Пропитание, руководствуясь гуманитарными соображениями, приносил ему 3–й штурман.

Временами к забастовщику заглядывал первый (политический) помощник. Беседовал с орденоносцем. Хорошо, что переход был недолгим — шли мы из Норвегии.

"Рига" — систершип танкера "Лимбажи".

По приходе в совпорт капитан описал в отделе кадров подвиги орденоносца–переливщика, который на морском переходе отказался стоять вахту. А это для судоводителя невероятный и необъяснимый поступок! Мы, штурмана, были уверены, что карьера забастовщика завершается.

Но не тут–то было! Первый помощник по политическим соображениям встал на сторону обиженного, и они на пару написали на капитана кляузу, состряпали подлую докладную. Мол, он такой–сякой, плохой воспитатель, груб и невыдержан. В советское время такие пасквили принимались к сведению.

Короче говоря, Гурий Константинович попал в опалу — и в рейс его больше не пустили. Но не уволили. Он работал в управлении пароходства, а затем в Рижском порту, в том числе лоцманом, заводил в порт океанские суда.

А этот 2–й помощник вскоре стал старпомом на одном из танкеров типа "Певек". Эти суда ходили в основном в Швецию с мазутом. Так вот этот старпом–орденоносец улучил момент — и сбежал в Стокгольме в королевство Трех корон. Дело дошло до партийных органов в Москве. Еще бы! Орденоносец сбежал в капиталистическую страну!

И когда из столицы прибыли разбираться высокие партийно–должностные лица, то начальнику пароходства сделали очень серьезное замечание:

— Опытный капитан Лахтионов докладывал вам, что перебежчик за человек, а вы его за это сняли с судна!

Вот так: и в орденоносце можно ошибиться.

Дважды помощник

Семидесятые годы. Жизнь свела меня с интересной, независимой дамой — судовым врачом Ираидой Ивановной. Пересекались мы и на танкерах "Лимбажи" и "Гурзуф", и на банановозе "Ингур".

На "Лимбажи" я был еще 4–м помощником. Судовой врач часто приходила ко мне в каюту, когда я был не на вахте — выпить кофе или чаю. И любила почитать вслух книги. В те времена хорошие книги можно было купить только сдав много килограммов макулатуры. И вот из такой книжной добычи у доктора были сказки. Как сейчас помню, она читала с восторгом Винни–Пуха Алана Милна в переводе Бориса Заходера. Однажды на стоянке в одной из иностранных столиц входит ко мне в каюту капитан и говорит:

— Ираида Ивановна, нас приглашают в посольство. Собирайтесь, пожалуйста!

А судовой врач категорично заявляет:

— Мне интереснее здесь, чем в посольстве. Никуда не пойду!

Прошло несколько лет — и мы опять оказались на одном судне, на банановозе.

Рейсы на этих судах продолжительные. На дальних переходах морякам порой приходится прибегать к помощи врача.

Как–то Ираиде Ивановне случилось накладывать швы на губу поранившему ее мотористу. Ассистировал ей 2–й помощник. Вроде все шло нормально. А когда операция закончилась, ассистент вышел в коридор и упал в обморок. Пришлось нашатырем приводить его в чувство.

А вскоре появился новый пациент: у моториста оказалось порезанным нижнее веко. То ли стружка в него попала, то ли еще что приключилось. 2–го помощника в ассистенты доктор уже не позвала. Пригласила меня. А я такой человек: что бы ни попросили — я подписывался. Надо было в долгом плавании парикмахером побыть — занимался стрижкой. И артельщиком успел поработать, и заказывал товары для экипажа у шипчандлера. И чтобы ассистентом врача стать — меня уговаривать не пришлось.

На порезанное веко доктор должна была наложить скобочку, словно сшить ранку.

Слово ассистент произошло от латинского — assistens, что означает "помогающий".  Так что я стал помощником доктора.

Ираида Ивановна дала мне указания. Прежде всего стерильно вымыть руки. А приступив к своим новым обязанностям, я должен был с силой тянуть вниз–верх щеки пациента, чтобы выворачивать веко, чтобы доктору была видна и доступна ранка. И еще — следовало держать веко, чтобы пострадавший невзначай не моргнул.

Я держал–держал — и вдруг ощущаю, что у меня чувство неуверенности появилось. "Ой–ой, — думаю, — только бы не рухнуть!" Собрал всю свою волю — и устоял! Когда какому–нибудь другому человеку начинают что–то колоть да пришивать, думаю, любому немедику становится не по себе.

А через какое–то время Ираиде Ивановне пришлось одному из механиков удалять зуб. Конечно, она пригласила в ассистенты меня. На специальном столике доктор разложила щипцы, шприцы, иглы, томпоны…

Ираида Ивановна вовсе не стоматолог, по образованию она то ли педиатр, то ли психиатр. Но воспаление у механика было сильное, следовало предпринимать меры, ведь посреди Атлантического океана в поликлинику не побежишь.

Доктор проинструктировала меня, что и когда ей надо будет подать. Главная моя задача — держать голову пациента, пока Ираида Ивановна раскачивала ему щипцами зуб. И еще она предупредила меня, что, возможно, придется успокаивать механика. "Как это сделать? — думаю. — Рассказать анекдот? А если он засмеется, начнет трястись челюсть!" Но опасения мои оказались напрасными — все прошло как по маслу, успокаивать механика не пришлось. Когда доктор удалила зуб, я подал ей стерильный томпон.

Таким образом на банановозе "Ингур" я стал дважды помощником: третьим — капитана и главным — судового врача.

Владимир НОВИКОВ