Поэт Юрий Кублановский в 78 лет нашел разгадку Есенина

Читающее человечество отметило 130 лет со дня рождения великого русского поэта Сергея Есенина. Его стихи читают и перечитывают поколения, они переведены на 150 языков, на них написаны множество музыкальных произведений, а его судьба не раз воссоздавалась в кино и на сцене. О жизни и творчестве Есенина - разговор с поэтом и публицистом, лауреатом литературных премий Юрием Кублановским.

— Юрий Михайлович, в разные годы среди своих любимых поэтов вы называли Пушкина, Маяковского, Пастернака, Ахматову, Ходасевича, Мандельштама, Заболоцкого, Бродского. Но, кажется, не упомянули в этом ряду Есенина. Хотя, как мне думается, он должен быть близок вам своей обостренной любовью к России.

— Смотрю, вы сразу решили взять быка за рога? Что же, отвечу прямо: я люблю и ценю многие строки, строфы и иные стихи Есенина: «Песнь о собаке», «Не жалею, не зову, не плачу», «До свиданья, друг мой, до свиданья», поэму «Черный человек». Любить же его поэтический мир в целом мне мешает назойливое подчеркивание им своего «хулиганства» и «скандальности». Я человек мирный, и любая анархия вызывает у меня отторжение, пьяные скандалы — брезгливость. Все это поразительным образом сочетается в есенинской лирике с пронзительной нежностью и щемящей любовью к природе, людям — вот это уже по мне. И чувство России, родины у него мало с кем сравнимо из его современников, разве что с Блоком. С Блоком же роднят его и вспышки нигилизма, то там, то тут огрубляющие его творчество.

— Много пишут и говорят об антагонизме Маяковского и Есенина — главных фигурах в советской поэзии 1920-х годов. Первый слыл поэтом-авангардистом, сторонником «поэзии будущего», второй считался крестьянским певцом, приверженцем традиционных поэтических форм. Они часто пикировались между собой. Есенин называл стихи Маяковского агитками, а Маяковский отзывался о поэзии Есенина как об «идеализированной деревенщине». Они и впрямь были антиподами или это мнимое противопоставление?

— Время было такое: много музыки («музыки революции», которую призывал слушать Блок), но не меньше и «сумбура вместо музыки». В этой каше, порой кровавой, все и варились. Есенин в последние свои годы написал немало советского, но не забудем и его жуткие строки, правда, от лица его двойника, «черного человека»: «Этот человек проживал в стране самых отвратительных громил и шарлатанов».

Резче о том времени, кажется, никто не сказал. А у Маяковского есть пронзительная лирика, берущая за душу. Так что тут все неоднозначно.

Но если уж выбирать между ними (хотя, может быть, «выбирать» и не надо?), то Есенин мне больше по сердцу, а Маяковский слишком гремуч. Помнится, Мандельштам горячо ценил есенинскую строку: «Не расстреливал несчастных по темницам». Для таких стихов тогда требовался не только дар, но и бесстрашие. А какие славные образы есть у Есенина в том же «Черном человеке»! «И деревья, как всадники, съехались в нашем саду» — так и видишь заснеженные, завороженные дуги ветвей под луной за окошком. Вот она, наша национальная русская метафорическая поэзия.

— Хотелось бы все-таки разобраться в отношении Есенина к Октябрьской революции. Вроде бы он ее поначалу горячо приветствовал, правда, «больше стихийно, чем сознательно» и «с крестьянским уклоном», а после зарубежной поездки в 1923 году под воздействием белоэмигрантов якобы пришел к неприятию революции и советской власти. Так ли это? К примеру, патетическая «Баллада о двадцати шести», написанная Есениным в 1924-м, в которой утверждается, что «коммунизм — знамя всех свобод», не совсем укладывается в эту трактовку.

— Я уже коснулся этой темы, но приходится к ней вернуться. В Есенине контрастно уживались отвращение к кровопролитию с тягой к анархии. Это вообще в русском национальном характере: вспомним, например, неодолимую симпатию Шукшина к Стеньке Разину, воплощавшему в себе стихию бунта. У Есенина, я бы так сказал, было судорожное отношение к революции и к ее развитию, оно менялось от года к году, если не от месяца к месяцу. И, кажется, дрейфовало в сторону ее приятия. И, очевидно, не из одних только житейских конъюнктурных соображений. Он устал и начинал стремиться к упорядоченной и, как стало ему казаться, справедливой жизни. Хотя я убежден: в любом случае при советской власти он был не жилец.

— «Рано посетили меня религиозные сомнения, — признавался Есенин. — В детстве у меня очень резкие переходы: то полоса молитвенная, то необычайного озорства, вплоть до богохульства». Каковы, на ваш взгляд, были его взаимоотношения с религией, с православной верой в зрелые годы?

— «И молиться не учи меня. Не надо! К старому возврата больше нет», — написал он в 1924 году в своем гениальном «Письме матери». Эти стихи своей неисчерпаемой сердечностью сравнимы со стихами Пушкина к няне. Пробуждение религиозного сознания в человеке непредсказуемо. Впрочем, та текущая жизнь к религиозности не располагала — и по буйству есенинской натуры, и по атеистическому яду окружающей жизни, наглухо законопатившей поры культуры и быта. Были, разумеется, исключения: православие теплилось в народной толще, но навряд ли Есенин мог бы его уловить.

— Как уже говорилось, Есенин много пил, скандалил, не раз попадал в милицию, на него завели 13 уголовных дел, но при этом он оставил после себя большое творческое наследие, которое едва уместилось в семь томов и девять книг полного собрания сочинений. Как одно сочетается с другим?

— «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда», — признавалась Ахматова. Чему тут удивляться? Есенин писал, как дышал, кажется, стихи выплескивались на бумагу самой его натурой — без серьезного ассоциативного спектра, следствия усидчивых культурных занятий. Вспомним, кстати, что Блок выпивал не меньше Есенина, пьянство было его болезнью. А ведь и он написал очень много. Поэтическая производительность — неразгадываемая тайна, связанная с такой изменчивой материей, как вдохновение.

— В разговоре со своим многолетним другом, «первым московским денди» Анатолием Мариенгофом Есенин хвастался, что у него было 3 тысячи женщин, потом снизил эту цифру в десять и даже в сто раз. На самом деле известно о семи-восьми его венчанных и невенчанных женах. Среди них Анна Изряднова, Зинаида Райх, Айседора Дункан, Галина Бениславская, Софья Толстая, с каждой из которых он, впрочем, недолго уживался. Ему не везло с женщинами или, напротив, женщинам — с Есениным?

— Простите, но рассуждать об этом неделикатно. Не вникал, конечно, в подробности, но, кажется, были с его стороны проявления цинизма, скабрезности, хамства. Слава богу, в лирику это почти не попадало. Есенин — одно сплошное самопротиворечие. Но его запутанная личная жизнь — не нашего ума дело.

— Однако нам никак не обойти в разговоре тему самоубийства поэта. Или все-таки это было убийство, на чем, к примеру, настаивал писатель Василий Белов, а позже эстафету от него подхватили отец и сын Куняевы и другие. В печати гуляют разнообразные версии на сей счет. В частности, утверждается, что за убийством поэта мог стоять Троцкий, который для этой роли нанял чекиста Блюмкина, а то и вся мощь советской власти. Захар Прилепин, написавший книгу о Есенине, считает версию убийства поэта несостоятельной. Какова ваша точка зрения на этот драматичный сюжет?

— Попытки разгадать тайну гибели Есенина до сих пор в значительной степени носят, так сказать, идейный характер. Жизнью Есенина, как правило, занимались люди патриотического направления. Одни из них убеждены, что поэта убили троцкисты, большевики-инородцы, которых в несметном количестве вынесла революционная лава на поверхность политической жизни. Новым властителям Сергей Есенин, его облик, его популярность, его несдержанный язык были что кость в горле. Другие, фанатичные приверженцы революции и большевизма, и помыслить не могут запятнать есенинские ризы подозрением в его насильственной смерти от чекистских рук.

— После смерти, добровольной или насильственной, Есенин с тяжелой руки Бухарина был наречен кулацким, мелкобуржуазным поэтом и запрещен на несколько десятилетий. Но его стихи передавались изустно, ходили в рукописях и оказали большое влияние на несколько поколений советских поэтов. Чувствуется ли есенинская традиция в современной поэзии?

— Есенинская традиция — прежде всего та доля его страстного сердца, которую он вложил в свою поэзию. Это не школа, не литературный прием. Думаю, каждый, кто ощущает русскую поэзию как особый духовный феномен, а не просто одну словесность, не может вновь и вновь не обращаться к Есенину.

<iframe width="560" height="315" src="https://www.youtube.com/embed/JlKgXN242UE?si=jE9ahqk-VDNenB8e" title="YouTube video player" frameborder="0" allow="accelerometer; autoplay; clipboard-write; encrypted-media; gyroscope; picture-in-picture; web-share" referrerpolicy="strict-origin-when-cross-origin" allowfullscreen></iframe>