Курсанты Юрий Ревякин и Геннадий Марьевский, апрель 1958 г.
Капитан дальнего плавания Геннадий МАРЬЕВСКИЙ командовал многими экипажами судов Латвийского пароходства. Когда ему был 21 год и он учился в "Макаровке", курсанта направили на практику на пароход "Адам Мицкевич", где Геннадий прошел невероятное "морское крещение", с подобным которому вряд ли встречался кто–либо из моряков. Ниже — две курсантские истории капитана.
Нарушение запрета
Было это в конце марта 1958 года. Наш курс мореходки направился на последнюю полугодовую практику на пароходе "Адам Мицкевич". Я был определен на вахту 3–его помощника, где 4 часа крутил штурвал. Авторулевых на судах тогда не было. Командовал пароходом знаменитый капитан Юрий Хлебников.
Капитан Геннадий Марьевский.
Вышли мы из Мурманска с грузом апатита на Европу. Резкое столкновение арктического циклона с теплыми юго–западными воздушными массами Атлантики вызвало сильнейший шторм.
Мы, трое курсантов — Валера Синицын, Юра Ревякин и я, жили в кормовой надстройке.
В шторм запрещалось ходить по открытой палубе, проход на мостик разрешался только по тоннелю через машинно–котельное отделение. На это приходилось затратить не менее 15 минут. А я в то утро проспал! На мостике мне следовало оказаться без пяти минут восемь. А было уже — без десяти!
Чтобы не получить замечание, я решил обмануть природу: выбежал из надстройки, спрыгнул на 4–й трюм, быстро побежал по нему и, разбежавшись, прыгнул в направлении 3–го трюма. Судно в этот момент дало большой крен на левый борт, и в воздухе я был захвачен перекатной волной, она пронесла меня над планширем — и выбросила за борт, в штормовое море.
На мое счастье, большая динамика качки судна удачно совпала со встречной бортовой волной — и она забросила меня обратно на борт парохода, загнав головой вперед правым боком под проходившие у палубы паровые трубы. При этом я зацепился за элементы трубопровода правой рукой и ногой!
Боцман парохода, старый помор, всегда, при всех обстоятельствах, утром при смене вахт выходил на палубу с бросательным концом на поясе и осматривал все вокруг.
Увидев застрявшего среди труб практиканта, опытный моряк быстро спустился на палубу и принайтовал меня к трубам. Так что следующая волна не смогла распорядиться моей судьбой. А когда она ушла, боцман выволок меня на спардек.
Судовой доктор, только глянув на меня, схватился за голову и побежал к капитану с просьбой вызвать вертолет, так как он при таких тяжелых травмах помочь курсанту не может.
Боцман послал доктора по всем направлениям, куда умеют отправить старые поморы, и, перенеся меня на шлюпочную палубу, занялся моими травмами. Вскоре мне принесли стакан водки.
Боцман сказал:
— Пей, кадет! Обязательно капитаном будешь, если выдержишь все этапы моего лечения. Терпи!
При последнем слове он рванул мою правую ногу так, что она сразу, с ужасной болью, встала на место!
А боцман продолжал:
Пошевели ногой.
Я пошевелил. Боль резко усилилась. Боцман погладил ее и говорит:
— С ногой — все.
И "морской лекарь" принялся заниматься моей израненной рукой. Теми же методами: неожиданно рванул руку на себя в бок — и плечо встало на место!
Но, перво–наперво боцман сразу, без анестезии, взялся лечить мои пальцы правой руки, а то они стояли к руке под прямым углом. Он простым, скользящим ударом по пальцам поставил их на место. Я заорал!
Курсант Геннадий Марьевский, апрель 1958 г.
Условия боцмана были такими:
— Или ты будешь делать то, что я говорю, или — потеряешь руку!
После первых манипуляций моими конечностями старый помор выдал мне теннисный мячик — мни, мол!
Через пару дней хозяин палубы определил меня в рабочую бригаду — "гаши рОстить" (это выражение чисто северного поморского говора означает создание гаши, или огона, то есть большой петли на конце троса, образующейся из самого троса путем пробивки его прядей, ударение в слове "ростить" — на "о").
Тут для руки была тренировка так тренировка — работа с металлическим тросом, инструменты: свайка, долото, молоток. А после работы я шел парить руку при температуре градусов 60. Через неделю боцман поставил меня на руль.
Так боцман, Великий Помор — а он был уже в годах — спас меня!
Пароход "Адам Мицкевич".
Фантик навел на след…
Как я уже упоминал, на пароходе "Адам Мицкевич" мы, трое курсантов ЛВИМУ — Валера Синицын, Юра Ревякин и я, жили в одной каюте. Дружили, всем делились поровну. И вот однажды Синицын говорит:
— Кто ел шоколадку тайком? Не поделился!
Валеру мы называли наш поэт и наш исследователь. Ему все было интересно. Все, что случается и не случается.
Отвечаем ему:
— Не ели мы шоколадку! Это твои фантазии!
А Валера заявляет:
— Вот доказательство! — и демонстрирует фантик от шоколадки. — Нашел его в коридоре. Кто признается?
Мы ему клянемся, честное слово даем, что не было шоколадки.
Наш исследователь призадумался и стал особо внимательным — к каждой мелочи приглядывается. Не может успокоиться — откуда же в коридоре, у нашей каюты, фантик?
А наверху, над коридором, была кладовка, где хранилось боцманское имущество: выброски, доски–беседки в вертикальном положении, кранцы и тому подобное. И на подволоке коридора был люк, ведший из той кладовки и являвшийся аварийным выходом для кормовых кают. Люк этот закрывался двумя лючинами, между которыми была небольшая щель.
В конце концов следствие, затеянное Валерой, привело его в ту боцманскую кладовую. Смотрит он, какой–то ненормальной формы большой мешок лежит на палубе, словно под ним кто–то прячется. Синицын тут же прибежал к нам:
— Ребята, там — неизвестный! — и помчался обратно.
Мы — за ним. И раскрыли тайну мешка! Под ним притаился нелегальный пассажир, который бросился на нас с ножом. Но нам троим скрутить его не составило труда.
Нелегалом оказался бывший моторист "Адама Мицкевича", решивший бежать в Норвегию. Он находился, возможно, за какой–то проступок, на биче. А на стоящих в порту судах была традиция подкармливать моряков, застрявших по разным причинам на берегу. Так что бич–моторист приходил на судно пообедать. И перед отходом парохода не сошел на берег, а спрятался в облюбованной для побега кладовке. Питался же он шоколадками — калорийным продуктом. В его укрытии обнаружили множество фантиков. А тот, который нашел наш исследователь и поэт Валера, попал в коридор через щель между лючинами аварийного выхода, который был на подволоке коридора.
Потом Валера Синицын был не рад своему удачному расследованию. Его затаскали по кабинетам КГБ, тщательно выясняли, не является ли он сообщником моториста–нелегала.
Владимир НОВИКОВ
Оставить комментарий