Латвийские моряки пережили два кораблекрушения за три дня (продолжение) 0 672

Начало ЗДЕСЬ

Три удара нанесло финское судно нашему. Первый — в скулу левого борта, казалось бы, самый сильный. Второй — в районе переборки между третьим и вторым трюмами, и третий — в надстройку.

Сразу появился крен на левый борт. Он быстро увеличивался. Буквально через считанные минуты после столкновения крен приближался к тридцати градусам.

Пробоина — между трюмами

Нам, находящимся на шлюпочной палубе, казалось невероятной скорость, с которой увеличивался крен. Так что оставалось только ждать, когда судно «сделает оверкиль». Спустить спасательные шлюпки обоих бортов оказалось невозможным. Шлюпку правого борта — из-за большого крена на левый борт, а шлюпку левого расколол пароход «Rundal», когда скользил вдоль надстройки.

Финский пароход, опасаясь того, что «Ринужи» быстро пойдет на дно и затянет его за собой в воронку, отошел на безопасное расстояние.

Роковым для нашего судна оказался второй удар, когда оно накренилось от первого удара и финский пароход сделал пробоину в районе мидель-шпангоута, в районе переборки между вторым и третьим трюмами. Сразу в оба — хлынула вода (на судне их всего-то было три).

Капитан «Ринужи» Федор Филимонович Олейников правильно определил место пробоины и приказал устанавливать пластырь. Моряки заводили носовые и кормовые подкильные концы, крепили их к углам пластыря и обтягивали его, стараясь укрыть им пробоину. Но плотно прижать его к «ране» не удалось.

К сожалению, попасть внутрь трюмов не представлялось возможным, так как их «под завязку» загрузили коксом, который наше судно должно было доставить из Лиепаи в датский порт Тистед.

Перебираться по судну приходилось как циркачу: правый борт погрузился в воду, а левый — “Rundal” искорежил, вдавив наружный коридор в надстройку. Боцман Анатолий Гавриков взял меня в напарники задраивать иллюминаторы. На барашки они уже были закрыты. Но надо было задраить и на броняшки, на морском сленге так называется специальная крышка, укрывающая иллюминатор.

Лагом с финским пароходом

Мы переходили из помещения в помещение. В одном из них как раз перед столкновением, матросы красили переборки. Из-за крена ведерко с краской опрокинулось, и голландская эмаль разлилась по палубе.

— Э-э-эх, красочка! — воскликнул боцман.

И столько в голосе хозяина палубы было, не ошибусь, если скажу, отчаянной печали, непоправимой беды. Ведь он к родному теплоходу относился с любовью и даже с нежностью. Только заканчивали матросы соскребать ржавчину, наносить на палубу сурик и окрашивать ее, как боцман вновь запускал в жизнь этот процесс. Так что палуба «Ринужи» в день столкновения блистала эмалевой зеленью, контрастируя со вздыбленной ржавчиной на палубе парохода, который сделал пробоину в борту нашего с любовью ухоженного теплохода.

Крен уменьшился после того, как наполнили балластные танки правого борта. «Rundal», видя, что «Ринужи» пока идти на дно не собирается, подошел к его борту, а мы подали на пароход швартовые тросы, с бака и с кормы — пришвартовались лагом. Потихоньку крен выровнялся. Теперь мы смогли спокойно спустить шлюпку правого борта, перебросить полусобранные чемоданы на борт финна.

Вскоре по «принудиловке» прозвучало: «Экипажу покинуть борт судна! Перейти на пароход «Rundal»!» — и весь наш экипаж, кроме капитана, вахтенного штурмана на мостике и стармеха в машинном отделении перебрался на «Rundal», который тащил тонущий теплоход к мели. Правда, были некоторые моменты, на которые хочется обратить внимание. Так, один из судовых офицеров, а он совсем неплохо пел, поднялся на верхнюю открытую палубу надстройки над рулевой рубкой — и над Балтийским морем понеслась песня:

– Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,

– Пощады никто не желает…

Когда старпом проверил все ли перешли на борт парохода, оказалось, что среди моряков нет нашей единственной женщины, буфетчицы (сейчас эту должность называют стюардесса). Моряки приказ выполнили. Все, кроме буфетчицы. Назовем ее Аленой.

Корма тонущего теплохода «Ринужи». Фото с буксира.

Ищите женщину!

Боцман Анатолий Гавриков говорит мне:

— Вовка, пошли искать пропавшую! Может быть, ее дверью защемило, или споткнулась Алена обо что-то, ногу повредила. На поиски!

И вот мы с боцманом опять на опустевшем тонущем теплоходе. Обегаем почти все помещения. Нет Алены — и всё тут!

Под конец поисков оказываемся у кают-компании. Оттуда доносятся странные звуки. Похоже, кто-то гремит посудой. Боцман распахивает дверь — и мы видим буфетчицу. Она на коленках ползает по палубе и собирает в картонную коробку то, что осталось от разбитых чашек, стаканов, тарелок. Уже собрала много осколков.

После столкновения, во время неожиданного крена судна поставленная на стол для вечернего чая посуда посыпалась на палубу кают-компании и перебилась. И теперь Алена выискивает ее осколки, шаря по самым дальним уголкам.

— Что за коллекцию ты собираешь?! — кричит боцман.

— Что-что! Мне ведь эту разбитую посуду без предъявления вещественных доказательств, без осколков-то, никто не спишет! Я — лицо материально ответственное!

В те времена и в самом деле для списания даже разбитой в сильную качку посуды было недостаточно акта на списание и выписки из судового журнала о штормовой погоде. Периодически, раз в несколько месяцев, в советском порту приезжал из пароходства ревизор. Проверив наличие осколков, он разрешал списать разбитую посуду. Лишь через два года после описываемых событий предъявление остатков чашек да тарелок отменили.

На боцмана аргументы Алены не подействовали.

— Да ты понимаешь, что судно тонет?! Пошли отсюда! — прокричал он.

Судно неумолимо погружается

«Rundal» тащил «Ринужи» к мели. На баке и корме парохода у кнехтов с нашими швартовыми концами стояли финские матросы, чтобы в случае чего — сбросить тросы и отойти подальше от тонущего бедолаги. Ведь наше судно постоянно погружалось, о чем вахтенный помощник периодически докладывал капитану.

Но вот «Rundal», опасаясь того, что сам сядет на мель, решил «отпустить» «Ринужи». К тому времени весь наш экипаж, видя отсутствие крена, собираясь «посидеть на мели» в ожидании советского спасателя, уже перебрался обратно на свое судно.

Отдали кормовые тросы — и тут же нашу корму понесло прочь от финского парохода, одновременно появился крен на противоположный прежнему, на правый борт.

С мостика «Ринужи» приказывают корме опять пришвартоваться, но она уже далеко, а дежурящим у кнехтов матросам финского парохода приказано отдать все наши концы. Они не медлят — и «Rundal» опять отходит на безопасное расстояние.

Крен «Ринужи» на этот раз увеличивается медленно, но судно неумолимо погружается.

Владимир НОВИКОВ

Продолжение ЗДЕСЬ