Что делать, когда твоего ребенка буллят в школе? Задирают, обижают, иногда даже бьют. Своей историей с LSM+ поделилась мама подростка. Несколько лет он страдал от эмоционального насилия — его травили одноклассники.
Учителя и школьный психолог пытались помочь, но ничего не менялось. В итоге мама приняла решение перевести своего ребенка на домашнее обучение. При этом год назад сразу три министерства обещали бороться с буллингом в школах. LSM+ выяснял, есть ли результаты.
«Главной причиной было то, что у моего ребенка были головные боли. Они длились уже полтора года, за это время мы прошли все возможные обследования. Специалисты пришли к выводу, что причина чисто психологическая. Нас поддержали в решении уйти из школы, потому что в восьмом классе (сейчас он уже в девятом) была очень токсичная среда. Ребенок неоднократно страдал от эмоционального насилия, и ситуация уже стала невыносимой», — сказала мама пострадавшего от буллинга подростка.
По словам женщины, это длилось на протяжении нескольких лет. «Мой ребенок сильно отличается от сверстников. И таким детям в общеобразовательных государственных школах действительно тяжело. И поэтому были какие-то придирки. У меня ребенок очень много читает, и он все перемены проводит с электронной книгой, а не TikTok снимает. У него просто другие интересы. У него длинные волосы. И вот это, как ни странно, даже учителя плохо принимают. А у детей, видимо, это идет от родителей. Его начали называть на физкультуре девочкой. Сначала это было как будто бы в шутку. Но если над шуткой кто-то смеется, а кому-то не смешно, то это не очень хорошая шутка. И потом она повторяется много раз. Например, когда на физкультуре учитель спорта говорит: “Девочки играют в волейбол, а мальчики идут играть в футбол”. Ему одноклассники говорят: “Ты иди в волейбол играть, ты же девочка”.
Сын вполне доволен собой, и подстригаться он не хочет, и я его в этом поддерживаю. В принципе, я его поддерживаю во всех интересах и увлечениях».
Такие ситуации повторялись: «Я запрещала ребенку применять насилие, а все остальное, по большому счету, не работало. Раз в год он срывался, происходила какая-то драка, он кого-то бил. Потом были большие разборки с администрацией и с родителями. Тогда школа начинала активно работать. Конфликт решался на полгода, от него все отставали. Потом начиналось то же самое. И, наверное, так длилось года три».
По словам мамы подростка, не все школы умеют работать с коллективами.
«Я вижу, что администрация школы действительно хотела мне помочь. Социальный педагог и школьный психолог всегда были на стороне моего ребенка. Он с удовольствием к школьному психологу ходил.
Инструменты есть, но, работая с коллективом в целом, опыта вообще нет.
[…] Когда я уже не выдерживала, приходила в школу и говорила: “Да что ж такое, я вам привела мотивированного ребенка с горящими глазами, который хочет учиться. На выходе я получаю абсолютное отсутствие мотивации, потухшие глаза ребенка, который не хочет ходить в школу, у которого постоянно болит голова”. Мне говорили: “Давайте еще подумаем, чем мы можем помочь вашему ребенку. Мы же не можем повлиять на других детей. Вот, школьный психолог научит его как-то отвечать”», — вспоминает мама подростка.
«Буллинг — это болезнь коллектива. Я про это очень много читала. На уровне одного ребенка это не работает. И на уровне двух детей — жертвы и агрессора — тоже не работает. Нужно признать, что весь коллектив болен, и с ним работать. При этом у меня нет никакой обиды, потому что психолог с ним работала, он был тоже доволен, она искренне хотела помочь. Классный руководитель — тоже», — поделилась она.
В ответственном за ситуацию в школах Министерстве образования не скрывают, что борьба с буллингом работает не всегда.
«За происходящее в школе несет ответственность ее руководитель. Но есть следующие механизмы — вне школ, которые должны быть активизированы в случае необходимости. Не буду скрывать, иногда где-то не хватает поддержки от учреждений вне учебного заведения. В некоторых самоуправлениях есть группы для защиты прав детей, где рассматриваются в том числе случаи, связанные с насилием, и в качестве координатора там назначают руководителя учебного заведения.
Нам это кажется абсолютно неприемлемым. На наш взгляд, руководитель такой группы должен быть как можно более нейтральным.
Например, кто-то из социальной службы, чтобы этот человек мог работать с семьей. Мы знаем, что очень часто школа пытается все решить внутри своих помещений собственными ресурсами. И обращается за помощью, когда уже поздно», — прокомментировала представитель Министерства образования Ольга Озола.
Чтобы эту ситуацию изменить, год назад представители Минобразования, Минблага и Минздрава решили, что буллингу в школах нужно положить конец. Удалось ли?
Должностные лица Министерства образования считают, что идут в верном направлении. В этом году они выделили латвийским школам в общей сложности 200 тысяч евро — на проведение мероприятий по сплочению школьников и оказанию психологической помощи.
«Из 1205 учебных заведений только в 303 школах не проводится ни одна из подобных программ. Это не означает, что там ничего не будет происходить. Мы планируем закрепить на законодательном уровне, что такие мероприятия обязательны», — добавила Ольга Озола.
В будущем Министерство образования планирует выделить латвийским школам на эти цели еще 400 тысяч евро.
Но что делать семье ребенка, который стал жертвой буллинга? И как распознать, что подростка травят, если сам он об этом не говорит?
«Буллинг — это страшно. Это очень опасно для ребенка, родителей.
Потому что мы не понимаем, что с детьми происходит. Поэтому я рекомендую каждый день, когда ребенок приходит со школы, спрашивать не про оценки, а про то, как он себя чувствует. Что было интересного? Есть ли что-то, что заставило тебя радоваться, злиться? Тогда подростки видят вашу заинтересованность и хотят говорить. Конечно, подростковый возраст очень сложный. Дети уходят в себя, они свои проблемы обычно не выносят на всеобщее обозрение. Важно, чтобы подросток умел говорить. И тогда мы, как взрослые, делаем первый шаг. И приглашаем его в диалог», — сказала детский и подростковый психотерапевт Яна Грауда.
Если ребенок начинает жаловаться на тошноту, головные боли, рвоту именно перед школой, это сигнал о серьезных трудностях. Психика не справляется, и тело подает знак: «помогите». Такие симптомы нельзя обесценивать — важно разговаривать с ребенком и выяснять, что с ним происходит, подчеркнула психотерапевт.
«В этом диалоге мы исследуем, что происходит: что ребенок чувствовал, как прошел его день, чем он был наполнен. В конце мы завершаем. Если, например, что-то нехорошее случилось, ребенок говорит: “Да, меня сегодня разозлили, обидели, терроризировали”. Тогда мы спрашиваем: “Как я могу тебе в этом помочь?”».
Для подростков это особенно важно — они привыкли часто справляться сами, не делятся с родителями и решают проблемы самостоятельно, отметила Грауда. «Хорошо или плохо они с этим справляются, мы видим по состоянию: ребенок может стать замкнутым, закрытым, значит, явно что-то происходит.
Он пытался с этим бороться, но, видимо, у него не получилось.
Поэтому мы всегда спрашиваем: “Как я могу помочь? Что я могу для тебя сделать? Можешь ли ты сейчас справиться сам или тебе нужна помощь?” Таким образом мы даем возможность понять: я рядом, я с тобой, и вместе мы справимся».
