«Русская литература уже часть мировой культуры, ее оттуда ничем не вышибешь» – в Риге выступил культовый писатель 1 2039

От классики до соцреализма. И обратно

Владимир Георгиевич родился под Москвой 70 лет назад. Русский писатель, сценарист и драматург, художник. Один из наиболее ярких представителей постмодернизма, концептуализма и соц-арта в русской литературе. Автор одиннадцати романов, а также ряда повестей, рассказов, пьес и киносценариев.

Получил известность благодаря провокационным и сатирическим произведениям, сочетающим элементы антиутопии («День опричника»), альтернативной истории и фантастики («Голубое сало»), гротеска («Норма»). Одним из узнаваемых литературных приёмов Сорокина является стилистическая мимикрия, в своих романах он имитирует различные литературные стили, от соцреализма до классической русской прозы.

Как литератор сформировался среди художников и писателей московского андеграунда конца 1970-х—1980-х годов. В 1985 году в парижском журнале «Синтаксис» была напечатана первая подборка из шести рассказов Сорокина.

«Дети Розенталя»

Первая официальная публикация в СССР относится к 1989 году, когда рижский журнал «Родник» поместил в ноябрьском выпуске несколько рассказов писателя. Чуть позже рассказы Сорокина появляются в российских журналах и альманахах. Уже давно живет в Берлине.

В России произведения Владимира Сорокина много раз становились предметом общественной дискуссии. 23 марта 2005 года в Большом театре России состоялась мировая премьера оперы «Дети Розенталя» композитора Леонида Десятникова, либретто которой создал Сорокин. Опера повествует о клонах («дублях») великих композиторов — Вагнера, Верди, Мусоргского, Чайковского, Моцарта — созданных Алексом Розенталем, учёным, бежавшим из нацистской Германии в СССР.

Именно об этой опере Владимир первым делом и вспомнил, выйдя на рижскую сцену. «Я очень рад оказаться опять в вашем замечательном городе, – сказал он. – Последний раз я был здесь к стыду моему очень давно, наверное лет 18 назад. Это было, собственно, связано с гастролями Большого театра. «Дети Розенталя» пресловутые и горячо любимые».

«Как хороши родные помойки!»

А далее - о «Сказке»... Удивительное чтиво! В 140 страниц уметь вместить столь многое! Сказ, как после ядрёной войны Ваня по помойкам шляется («Как же все-таки хороши родные помойки весною!» – с этого начинается книжечка).

Через сказ – в пост-модернизм в разных стилях. Встречает Ваню трехголовый дракон, три головы по имени Лев, Федор, Антон. В них явно угадываются Толстой, Достоевский, Чехов. Причем, финальный Чехов и его «Вишневый сад» – в 2096 году на Марсе, в виде драматургии, где стоит памятник Илону (догадались, кто?). Тем временем деньгами илонами расплачивается героиня пьесы Раневская, а Лопахин кричит, что «Весь Марс наш сад!». Утопия и антиутопия. Фантастика. Трагикомедия. Гротеск. Печалька. Сказочка. И вся Россия под этой мягкой обложкой.

Россия прошлого, настоящего и будущего. Уж не говоря о том, каким потрясающим литературным языком все это написано. И о том, что «Сказка» – тот нечастый нынче случай, когда хочется читать книги.

«Когда мы говорим о чем-то, что оно сказочное, что жизнь настала сказочная, то мы сразу по умолчанию подразумеваем что-то хорошее, – говорит писатель. – Мне кажется, нынешняя жизнь наша, она очень далека от хорошей, но она при этом в высшей степени сказочная. И я бы сказал, что не только в России, а, собственно, мы живем сейчас все в такой сказочно непредсказуемой эпохе. И как сказал Витя Ерофеев, мы не знаем, что с нами будет сегодня вечером».

Три богатыря

Главный герой – то ли Иванушка-дурачок, то ли Иван-царевич. Он мечтает, чтобы наступило счастье в его жизни и находит трех волшебных помощников – Льва, Федора, Антона.

«И они бородатые все, – улыбается Сорокин. – Но бороды разных конфигураций. Они встречают даже, наверное, первоклассников в классах, в которых висят их портреты. И ты еще не читал, не представляешь себе, что это. Но ты уже знаешь, как они выглядят и что они великие. И где-то над тобой витают. Причем Маркса и Энгельса уже нету, а эти-то есть до сих пор. Они на уровне таких вот мифологических существ. Но если вы зайдете в любой западный книжный магазин, вы увидите книги этих бородатых. И они до сих пор продаются, печатаются. И, собственно, по ним снимаются фильмы, ставятся пьесы. Их по-прежнему обсуждают. На них ссылаются не только философы, но и политики. Это говорит о том, что эти три богатыря действительно могучие люди. Это классическая русская литература, которая уже часть мировой культуры. И ее оттуда ничем не вышибешь. К счастью. Потому что я очень люблю хорошую литературу. А это все-таки хорошая литература».

«Это очень хороший рассказ»

Сорокин не забыл, что его первая публикация в СССР случилась именно в Риге, в прогрессивном литературном журнале рижском «Роднике».

«Я ему очень благодарен – это был действительно родник, живое слово. Там печаталось очень много нового и актуального. Хотя самая первая публикация была в 85 году в Париже, в эмигрантском издательстве «Синтаксис». Это случилось, и как бы я успокоился. Тем более, это был Париж, не самое последнее место.

А в Советском Союзе, спустя четыре года, в «Роднике» были рассказы. Не могу сказать, что это радикально как-то меня повлияло. Радикально не это влияет на самом деле, не публикация. А когда какой-нибудь умный человек говорит «Володя, это очень хороший рассказ», и это мощнее любой публикации. Это мне сказал Эрик Булатов, который недавно покинул этот мир».

Пару слов о сцене. Третья часть «Сказки» столь театрально расписана, даже сценографически! Планируете ли постановка? Особенно, учитывая, что в 2003-м году в руководимом Алвисом Херманисом театре сорокинское произведение Dostoevsky trip ставил режиссер Гирт Эцис.

«Да, собственно, это чеховская часть. На Марсе. В некоем будущем. В исправительной колонии ставят «Вишневый сад». Дело в том, что я вообще небольшой театрал. Не могу сказать, что это мой любимый жанр. Для меня это опасный жанр. А Херманис великолепный режиссер. Он еще и «Лед» поставил. А марсианский «Вишневый сад» кто-нибудь поставит, наверное. Но я никогда не буду этим заниматься».

...И о деньгах. «В нашей семье никогда не было свободных денег. Они были на жизнь. Мы никогда ничего не смогли отложить на черный день. Это жизнь литератора, который не пишет детективы, любовные романы или жанровые. Я действительно пишу литературу для моих читателей. Не для всех, на самом деле. Поэтому я остаюсь голодным. Хотя на хлеб всегда хватало. Слава Богу!».