Сегодня Гурченко могло бы исполниться 90, вспомним великую артистку 0 248

Людмила Гурченко (12 ноября 1935, Харьков — 30 марта 2011, Москва) была, есть и уже пребудет вечно в единственном числе. Ее неповторимость, уникальность проявлялись не только в фильмах, но и в самом ее облике, в котором хрупкость, женственность, ранимость удивительным образом сочетались с несгибаемым внутренним стержнем, всегда ощутимым и в ее героинях, и в ней самой.

Людмила Марковна обладала от природы редкой музыкальностью, пластичностью, она виртуозно владела голосом, отточенным жестом, пользоваться которыми с такой же естественной грацией среди наших актрис умела разве только Любовь Орлова, а из зарубежных кинодив — Марлен Дитрих, Барбра Стрейзанд, Ширли Маклейн, Лайза Миннелли. Людмила Марковна с уважением отзывалась об этих великих актрисах, не подражая ни одной из них. И зная при этом цену себе самой.

Эльдар Рязанов, открывший искрометный талант юной Люси Гурченко в фильме «Карнавальная ночь», который только за первый год проката посмотрели 50 млн зрителей, справедливо полагал, что такие актрисы, как она, рождаются раз в сто лет. Сама Гурченко, умевшая петь, танцевать, бить чечетку, играть на аккордеоне, баяне, гитаре, рояле, с шиком носить старинные и новомодные наряды, считала, что рождена для мюзикла. Но жанр музыкального фильма в те годы, когда ярко вспыхнула ее звезда, находился в упадке, картины такого рода появлялись редко. Можно вспомнить «Девушку с гитарой», «Соломенную шляпку», «Небесные ласточки», «Волшебный фонарь», «Табачный капитан», «Секрет ее молодости», еще пару-тройку лент, в которых в разные годы блеснула Гурченко. Но разве на столь редких предложениях выстроишь репертуар?

К счастью, Гурченко вовремя поняла, что при дефиците музыкальных картин может попросту остаться без работы. И она сумела «переформатировать» себя. Помимо тянущегося за ней шлейфа «мюзик-холльных» и комедийных ролей Гурченко снималась в неброских черно-белых фильмах «Рабочий поселок», «Балтийское небо», «Строится мост» и постепенно смогла вырасти в большую драматическую актрису. А со временем прожила, выстрадала на экране пронзительно-горькие, изломанные временем и все-таки по-своему счастливые женские судьбы в таких кинолентах, как «Старые стены», «Двадцать дней без войны», «Пять вечеров», «Сибириада», «Полеты во сне и наяву», «Вокзал для двоих», «Любимая женщина механика Гаврилова» — шедеврах нашего кино, которые вознесли Гурченко на самый верх актерского олимпа.

Удивляла, впрочем, Людмила Марковна своих почитателей не только актерским, но и литературным даром, столь ярко проявившимся при написании ею (исключительно от руки!) книг «Мое взрослое детство», «Аплодисменты», «Люся, стоп!».

Так живо, ярко, исповедально никто из наших актеров и актрис, смею думать, о своем военном детстве, о любимых родителях, о прекрасной и мучительной профессии не написал. Разве только Нонна Мордюкова, равновеликая ей творческая величина в отечественном кино второй половины ХХ века.

Наконец, надо сказать и о присущем Людмиле Гурченко редкостном даре творить не только роли, но и свою собственную судьбу — вопреки невезухе, немилосердным обстоятельствам, выпавшим на ее долю в полной мере. Прозрачная от недоедания девочка, пережившая немецкую оккупацию в Харькове, а затем приехавшая поступать во ВГИК с папиным баяном и, казалось, неистребимым украинским говором, она познала на своем творческом веку и головокружительный взлет славы, настигший ее после «Карнавальной ночи», и горечь многолетнего забвения. И наглость киногенералов, норовивших, по признанию актрисы, залезть ей под юбку. И вероломство публики, легко забывающей и предающей своих вчерашних кумиров. И душевные травмы, и травмы физические — в том числе перелом ноги на съемках фильма «Мама», когда кость оказалась раздробленной на два десятка осколков.

Гурченко прошла через все эти испытания, не жалуясь, не проклиная актерскую долю, а работая, всматриваясь и вслушиваясь в жизнь и в себя. Не было ролей в кино — играла в театре. Рассталась с «Современником», а затем и Театром киноактера — стала чаще выступать с концертами. Пела в ЖЭКах, на заводах и шахтах, даже в тюрьмах — лишь бы работать, лишь бы дать выход творческой энергии, клокотавшей у нее внутри. В перерывах между репетициями и экспедициями разучивала новые песни, выпускала пластинки и диски, писала книги и музыку, снималась на телевидении, играла в антрепризе, шила вручную эксклюзивные авторские платья — к концу жизни их у нее накопилось более двухсот...

И всегда бросалась в новый фильм, как в огонь (это ее собственное сравнение), сжигая, переплавляя себя в каждой роли, избегая повторения пройденного, привычной игры на автопилоте. «Она за хорошую роль может поджечь свой дом, сама принесет керосин, потом будет суд, раскаяние, но роль она сыграет», — говорил о ней Никита Михалков. А когда после картины «Старые клячи» ролей почти не стало (подступил «неснимабельный» возраст), Гурченко сама в качестве режиссера и композитора взялась за фильм «Пестрые сумерки». И в 75 лет поставила его! Это, пожалуй, самый запоздалый и самый неожиданный дебют в мировом кино.

«С ней было непросто работать, — рассказывал мне драматург Виктор Мережко, написавший для Гурченко несколько сценариев. — Она была непредсказуемой в словах, оценках и поведении. Никогда нельзя было предвидеть, как она среагирует на замечание режиссера. Могла резко отшить, а то и послать подальше с использованием непечатной лексики. Случалось, при работе с молодыми постановщиками захватывала власть на съемочной площадке, как это было на фильме «Аплодисменты, аплодисменты» по моему сценарию, и начинала режиссировать кино под себя.

Безусловно, Гурченко была одержима работой. Не позволяла себе играть вполсилы. Но порой ее поиски уходили в эксцентрику, в эффектный внешний рисунок. А его иногда нужно глубоко спрятать, чтобы выявить внутреннее состояние героини. Люся была природным бриллиантом. Но всякий бриллиант нуждается в огранке. Она уважала и побаивалась Виктора Трегубовича, который заново открыл ее в 38 лет в «Старых стенах», замечательно справлялись с ее крутым нравом братья Михалковы, Рязанов, Меньшов, Роман Балаян, крепко держал ее в своих руках Алексей Герман. Неслучайно Гурченко именно у них сыграла свои лучшие роли».

К словам Мережко надо добавить, что личная жизнь Гурченко тоже сложилась непросто. У нее не было актрис-подруг, она считала их соперницами. Сама называла себя плохой матерью, ее сил, эмоций не хватило на единственную дочь. «Или профессия, или дети», — говорила она и выбрала первое. Гурченко считала себя однолюбом, но побывала замужем шесть раз. Среди ее избранников оказались режиссер Василий Ордынский, сценарист Борис Андроникашвили, певец Иосиф Кобзон, актер Александр Фадеев, музыкант Константин Купервейс. Успокоилось ее пылкое сердце браком с продюсером Сергеем Сениным, с которым она прожила вплоть до своей смерти, оставаясь и на восьмом десятке иконой красоты и стиля. Ее талия, как и во времена «Карнавальной ночи», не превышала 48 сантиметров.

«Говорят, она и в жизни играла роль звезды?» — спросил я при случае у Сергея Михайловича.

«Глупости все это, — ответил он. — Да, она была подтянутой, не позволяла себе раскисать. Всегда хорошо выглядела. Красиво принимала гостей. Но при этом была обыкновенной женщиной — со своими слабостями, с хорошим «простонародным» аппетитом. Любила вареники, жареную картошку, булочки, хлеб, щедро намазанный маслом, чай с шестью ложками сахара. Это все отзвуки голодного харьковского детства. Что в этом звездного?

Другое дело, что, когда она погружалась в большую роль, то носила в себе новый образ, как беременность. Приходя домой, не сразу могла переключиться на бытовой лад. Вела внутренний диалог со своей героиней. Но это было не проявление звездной отрешенности — это была огромная творческая сосредоточенность, которой я все двадцать лет нашей совместной жизни деликатно старался не мешать».

Усилиями Сергея Сенина в квартире на Патриарших прудах, где в последние десятилетия жила Гурченко, был создан музей. Здесь все осталось таким, как было при жизни великой актрисы. Ее фотографии на стенах, концертные наряды и дизайнерская обувь в гардеробной, изысканные украшения, коллекция живописи, часов, светильников, посуды из фарфора, изделий из уранового стекла, парфюмерия в ванной, любимый халат и тапочки у кровати. Кажется, актриса отлучилась на съемки и вот-вот впорхнет в свое уютное, обжитое домашнее пространство. Но Гурченко нет с нами уже почти 15 лет. Она ушла, успев выразить себя и эпоху.