«Здравый смысл победит. Главное — дождаться» — Евгений Гомберг

В минувший вторник Барклай занял свое место на участке восстановителя и дарителя памятника — рядом с конной статуей Петра Первого и колонной с Золотым рыцарем.

Корреспондент портала bb.lv расспросил Евгения Яковлевича об его оценке происходящего и планах на будущее.

Барклай и другие

— Бронзовый фельдмаршал стоит на вашем участке, а куда делся разобранный постамент?

— На складе Агентства по памятникам по ул. Вароню, 13. Там же какое–то время провел Барклай, пока мы готовили его переезд. По решению Рижской думы мне отведено три месяца на перенятие скульптуры, но мы справились куда скорее: подготовили бетонное основание с постаментом в полметра высотой. Неподалеку от ограды, так что Барклая, как и конную статую Петра, будет хорошо видно.

— В чьей собственности находится памятник Барклаю?

— В момент установки в 2002 году это была моя собственность. В 2008 году удалось добиться, что Рига приняла его в дар, соответственно памятник стал собственностью города и находился на балансе Агентства по памятникам. Сейчас составляем с ними акт его передачи–приемки в собственность моей супруги Татьяны. У нас заключен брачный договор, согласно которому все предметы искусства принадлежат ей, включая скульптуру Петра Первого.

Петр перешел в полную собственность нашей семьи 29 июня 2023 года в обмен на бюст Джорджа Армитстеда на улице Стрелниеку и восстановленный памятник Паулуччи в Верманском парке.

— На какой стадии сейчас история с Золотым рыцарем?

— По Золотому рыцарю мы было договорились, что я его дарю Рижской думе. При условии, что она берется создать всю инфраструктуру на площади Вецпилсетас, чтобы Рыцарь выполнял свою изначальную функцию — общественного источника питьевой воды. Для заключения договора дарения дума сделала оценку памятника, вышло 90 000 евро. Далее провели опрос ценовых предложений по его установке — около 35–40 тысяч евро. Получили техзадания и необходимые согласования от ответственных структур. Оставалось установить скульптуру.

Но тут Рижская дума расторгла договор дарения Барклая де Толли. Заключение с ними нового договора дарения потеряло смысл, и я отозвал предложение. Вместо этого предложил им памятник в пользование, но чтобы он оставался в нашей собственности. В этом нет ничего нового, бюст Армитстеда и обелиск Паулуччи простояли в подвешенном статусе лет двадцать, как и Барклай с 2002–го по 2008–й.

В работе

— Какими еще мемориальными историями сейчас занимаетесь?

— В основном помогаю другим. На Доме Гейнике, бывший угол Пушкина и Гоголя, владельцы хотели установить две доски — жившей там и владевшей домом поэтессе и мемуаристке Ирине Одоевцевой и архитектору Рудольфу Донбергу. Думский Совет по памятникам все одобрил и отправил в утверждающую инстанцию — Министерство смарт–управления и регионального развития. Там решили: по Донбергу поменять шрифты, а русскую Одоевцеву — запретить.

Скульптор Эдвинс Круминьш изваял бюст философа Исайи Берлина, который сейчас украшает вестибюль здания заказавшей его Еврейской общины на Сколас, 6. Его планировали установить у дома на улице Альберта, 2а, где будущий сэр появился на свет. Совет по памятникам прошли, но в министерстве почему–то потребовали согласовать установку с Союзом дизайнеров. Архитектор Кристине Визиня послала запрос — они не ответили, а к тому времени истек срок согласования. Вдобавок пришло тревожное письмо из Национального управления культурного наследия: памятник будет выглядеть слишком контрастно на фоне фасада… В общем, процесс идет.

Кроме того, в Даугавпилсе планируется установить бюсты двух здешних уроженцев: Соломона Михоэлса — работы Глеба Пантелеева, и Марка Ротко — работы местного скульптора. Идея моя, при финансировании Еврейской общины.

Еще хотелось бы установить памятник Оскару Строку.

Хобби — восстановление утраченного

— У состоявшегося человека со средствами могут быть разные хобби. Что подвигло вас заняться восстановлением памятников преимущественно эпохи Российской империи?

— Никакой программы восстановления памятников у меня не было, тем более — именно Российской империи. Я восстанавливал утраченное, не моя вина, что они были созданы во время, когда нынешняя Латвия была частью тогдашней России.

В студенческие годы я водил экскурсии по Риге и знал, что где–то хранятся останки конной скульптуры Петра Первого. В 2000 году моей компании Allegheny International исполнялось десять лет, захотелось красиво отметить юбилей и восстановить памятник для города. Меня свели с директором Управления Братского кладбища и памятника Свободы Эйженсом Упманисом. Он отвез меня в армейский гараж, где валялись разрозненные фрагменты скульптуры, остававшейся в собственности Рижской думы, а потом отвел в Рижскую думу за согласованием. Тогдашний вице–мэр Андрис Аргалис от ТБ поддержал идею. Продвигал ее в думе Сергей Долгополов, тогда рядовой депутат от ПНС. После одобрения Советом по памятникам в мае 2000 года подписали договор между Думой и моей компанией Teikas Nami о восстановлении за наш счет скульптуры, остававшейся в думской собственности. Предполагалось, что вопрос о месте установки будет решать Совет по памятникам.

Оказалось, что в Латвии нет мастеров, способных выполнить такую работу, равно как технических возможностей. Литейщиков нашел в Петербурге — мастерская Дениса Гочияева, где меня познакомили со скульптором Алексеем Мурзиным. Примечательно, что в 1997 году обломки рижского Петра осматривала комиссия экспертов из Петербурга — и решила, что статуя восстановлению не подлежит. А ребята взялись и сделали.

Дальше меня консультировал Эйженс Упманис, что бы еще восстановить. Петр, Барклай, Лачплесис и Золотой рыцарь, Паулуччи, Армитстед… — я не делал новых, а восстанавливал существовавшие, но утраченные памятники.

— Ну а два памятника Джорджу Армитстеду?

— Да, таких памятников не было, но было решение Рижской думы — сразу после его смерти в 1912 году Рижская дума решила увековечить память о градоначальнике в названии улицы и памятнике в виде бронзового бюста на гранитном постаменте у мостика Тимма на Городском канале. В результате идея трансформировалась — у канала стоит целая скульптурная группа работы скульптора Андриса Варпы и его же работы бюст рижского мэра на улице Стрелниеку.

Двуликий Гомберг

— В латвийском обществе у вас двойственная репутация: для одних вы подвижник и филантроп, возвращающий людям утраченные страницы истории; для других — человек–скандал, получающий удовольствие, если удалось потрепать нервы политикам и чиновникам. Какой вы на самом деле?

— Когда я поинтересовался у редактора латышского текста моей книги ее впечатлениями, то она призналась, что впервые узнала истинную подоплеку историй с разными памятниками. Действительно, в медиа это освещалось совсем по–другому. Нигде и никогда я не лез на рожон и тщательно соблюдал законы. В отличие от чиновников и политиков, зачастую действующих против своих же правил.

Например, в разгар работы над скульптурой Петра в феврале 2001–го созывается экстренное заседание Рижской думы, на котором вдруг решают подарить обломки Санкт–Петербургу. Хотя у думы был со мной договор о восстановлении и я уже вложил деньги, но об этом даже не вспомнили. Я эту инициативу заблокировал. Мое упорство выводило из себя многих политиков и чиновников. Отсюда их попытки выставить меня наглым скандалистом и дилетантом. Местные эксперты упрекали, что своим ремонтом я испортил скульптуру Петра, повредил патину. Я доказал безграмотность и политическую ангажированность этих "экспертов" из Национального управления по культурному наследию. Пустили слух, что я украл оригинальные детали и продал их в Санкт–Петербург, и в этой чуши некоторые депутаты были убеждены двадцать лет, пока я не заставил их сделать экспертизу.

— Следующий скандал вокруг Петра разразился после его установки на лужайке Управления Свободного рижского порта на Дни города в ходе празднования восьмисотлетия Риги в августе 2001–го. Из–за этого рухнула тогдашняя думская коалиция…

— Депутаты от ТБ поклялись, что не допустят выставления скульптуры в дни праздника. Но тогдашний мэр Риги Гундарс Боярс дал разрешение, и им пришлось сделать "политическое харакири".

Кстати, конная статуя Петра не впервые свергает городскую власть. Из–за нее в 1915 году фактически потерял должность тогдашний мэр Вильгельм Роберт Булмеринк. Когда фронт Первой мировой подходил к Риге, началась эвакуация производства и памятников, в основном на переплавку. Булмеринк противился эвакуации Петра, его отправили в Иркутск, а статую все равно сняли.

— Усматриваете ли вы перспективу возвращения Петра в рижский пейзаж?

— Точно не при моей жизни.

Возвращение фельдмаршала

— С Барклаем вроде было по–другому. Прежде всего сохранился исторический постамент и восстанавливали не по фрагментам, а по фотографиям…

— После эпопеи с Петром у меня была бригада специалистов, литейщики и скульптор, –— захотелось восстановить погибшую скульптуру Барклая. До десяти лет я жил на Школьной улице, у Эспланады, гулял в этом парке рядом с непонятным гранитным кубом. Его помнят все рижане, особенно выросшие в центре…

Мы приступили к работе. Договора с думой не было — все на свой страх и риск. Сохранились довольно подробные фотографии памятника, но делать чистую копию–клон не хотелось. Изначальный памятник был немного солдафонским, мы его омолодили, сделали немного "лермонтовским", добавили чувств.

— Что при выборе концепции памятника повлияло в первую очередь?

— Состояние, которое отстраненный от армии Барклай описал в письме: "Настоящее против меня, и я принужден покориться. Настанет время хладнокровного обсуждения всего случившегося — и это время отдаст мне должное. Я ввел колесницу на гору, с горы она скатится сама при малом руководстве. Мой труд, мой памятник налицо: сохраненная, снабженная всем необходимым армия, а перед ней расстроенный, упавший духом противник".

Переезд Барклая во вторник, 19 ноября.

Именно Барклай де Толли придумал и осуществил первую часть "скифского плана" войны с Наполеоном. Кроме хороших фотографий, мы использовали портрет кисти Джорджа Доу из Военной галереи Зимнего дворца, вдохновивший Пушкина на знаменитое стихотворение "Полководец". Использовали и гипсовую модель скульптора Вильгельма Вандшнейдера, сохранившуюся в Музее истории Риги и мореходства. Между конкурсной моделью и итоговым решением расстояние неблизкое. Но поскольку полное восстановление невозможно по определению, мы предпочли делать работу "по мотивам".

На всякий случай я свозил в Питер команду латвийских экспертов, чтобы они в мастерской Алексея Мурзина оценили его работу в глине. В нее вошли: руководитель Совета по памятникам, искусствовед Оярс Спаритис, один из авторов Саласпилсского мемориала Олег Скарайнис, скульптор Арта Думпе и главный художник Рижской думы Леонардс Лагановскис. Все они хвалили работу.

Я хотел поставить скульптуру на постамент к 27 декабря — дню рождения Барклая по старому стилю. Но дума не была к этому готова, и бронзовая фигура в деревянном ящике простояла во дворе моего офиса полгода, пока депутаты торговались. Этим занимались в основном Сергей Долгополов и Леонид Курдюмов. В конце концов договорились о "размене": "вы утверждаете нашего Барклая, мы, так и быть, не будем возражать против вашего Карлиса Улманиса", — тогда как раз готовилось открытие этого памятника на Кришьяня Валдемара.

Договорились: 1 июля 2002 года установить восстановленного Барклая на историческом постаменте на временной основе. И затем, в зависимости от реакции граждан, решать. Как определить поддержку, не подумали, так что я сам положил в вестибюле Рижской думы альбом, где любой мог оставить свое мнение. Одновременно дума заказала ежемесячный опрос общественного мнения у агентства SKDS.

Бессменный глава Национального управления по культурному наследию Юрис Дамбис утверждает, перевирая факты, что даже в 2002 году 52,4% участников опроса SKDS были против установки памятника. Руководитель SKDS Арнис Кактиньш прислал мне три результата тогдашних опросов, все они, как он сказал, "в одни ворота" — в пользу Барклая. Опрашивали не только рижан, но и всех жителей Латвии. Опираясь на эти опросы, дума приняла решение оставить скульптуру на ее историческом месте.

Сегодня, пытаясь придать хоть как–то обоснование сносу памятника, помимо глупой апелляции к путинскому "российскому империализму", ссылаются на "общественное мнение". Только в этот раз никаких исследований не проводили.

Лиана Ланга и "мешки КГБ"

— У вас репутация активного человека, осуществляющего свои мечты–задумки, резонирующие в обществе, легко вовлекающегося в общественную дискуссию. Одна из последних — с поэткой–публицисткой Лианой Лангой, выступившей за дерусификацию всего и вся. Как обстоят дела на этом фронте?

— Г–жа Ланга как таковая меня вообще не интересовала, пока она не обозвала меня в означенных сетях "бывшим чекистом, шантажирующим Сейм и угрожающим Латвии". Я предложил ей отозвать публикацию, она этого не сделала. Тогда я подал в суд иск о защите чести и достоинства. Иск принят, заседание назначено на октябрь 2025 года.

Не интересует меня и ее кампания против русского языка. В ней нет смысла: через десятилетия ни ее, ни нас с вами не будет, а русская речь в Латвии будет звучать.

— А что у вас за история с "мешками КГБ?"

— В 1998 году я подал заявление на получение гражданства в порядке натурализации. Сдал экзамены, жду результата. И тут мне приходит письмо из Центра документирования последствий тоталитаризма: ваша карточка имеется в "мешках КГБ, но вы можете это оспорить в суде…

В студенческие годы я был общественным гидом–переводчиком в туристическом бюро "Спутник". Как потом оказалось, на нас автоматически, не ставя нас в известность, заводили карточки. Я подал в суд, и 16 декабря 1999 года Земгальский суд города Риги признал, что я не был информатором и не сотрудничал с КГБ. Карточки из "мешков" опубликованы на странице Национального архива. А судебные дела, в том числе оправдательные приговоры, которые делают карточку юридически ничтожной, опубликованы на другой странице, куда мало кто заглядывает. Я написал в Архив просьбу разместить информацию, что человек не был агентом, прямо под его карточкой на первой же странице. Пока думают.

Вернется на свое место?

— Как насчет голосов против демонтажа памятника?

— Сначала вопрос рассматривался на думском Совете по памятникам, который отверг это предложение. Но дума проигнорировала мнение экспертов. Тогда члены совета: руководитель кафедры скульптуры Академии художеств Глеб Пантелеев, глава Музея декоративного искусства и дизайна Инесе Барановска, доктор исторических наук Гунтис Земитис обратились с письмом к депутатам, протестуя против решения думы о сносе. Так при голосовании это письмо даже не включили в число прилагаемых документов. Туда включили обращения Общества репрессированных и некоего "Центра общественной памяти" в поддержку сноса.

— Все–таки почему после 22 лет памятник был демонтирован, даже разобран исторический пьедестал, на что в свое время не решилась советская власть?

— Больше всего мне жаль постамента. Еще в 1930–е предпринимали несколько попыток его демонтировать, но каждый раз органам охраны культуры удавалось его отстоять. Но сегодняшним думским мракобесам все это невдомек. Произошедшее сейчас — это идея фикс нескольких политиков от условного ТБ, что я расшифровываю как "Талибан". Это часть их мракобесной, чрезвычайно агрессивной, плюющей на все правила и договоренности избирательной кампании.

— Барклай когда–нибудь вернется на свое место?

— Заново собрать постамент, привезти обратно и поставить скульптуру — задача технически простейшая. При здравомыслящей думе это вполне возможно. В любой момент готов заключить договор об использовании скульптуры на старом месте.

— За несколько десятилетий восстановления памятников вы достаточно намучились с чудаками–чиновниками и депутатами. Не хотелось самому стать депутатом и принимать адекватные решения по памятникам?

— Меня давно зовут. На что я всегда спрашиваю — зачем это мне? Если нет большинства, то твое личное присутствие ничего не решает. Я предпочитаю заниматься тем, чем занимаюсь, на своем месте.

— Вы верите в победу здравого смысла?

— Он всегда победит. Главное — дождаться.

Игорь ВАТОЛИН

Фото автора