Начинал в России, закончил в США: гипнотический блеск короля латвийской сцены Лудольфа Либерта 0

…Лил краску ведрами

В экспозиции, тщательно собранной в результате большой исследовательской и реставрационной работы, преобладает сценография мастера — декорации, эскизы костюмов и даже их реальные образцы.

Либерт — один из самых ярких представителей ар–деко в Латвии, и это наиболее ярко проявляется в оформленных им спектаклях. Не будет преувеличением сказать, что 1920–1930–е были эпохой Либерта в Латвийской национальной опере. С 1924 по 1937 год он оформил 43 спектакля и поставил 12. Он задавал стиль, влиял на своих коллег, был в центре внимания критиков и зрителей. Его постановки никого не оставляли равнодушным — одни были в восторге и аплодировали декорациям, другие критиковали и упрекали в излишней условности, аляповатости и чрезмерной декоративности.

Однако сегодня очевидно, что все, сделанное Либертом в этой области, полностью соответствует стилю ар–деко, для которого характерны стремление к геометризации и орнаментации форм, декоративность, утонченная графичность, желание очаровать и ослепить зрителя.

— У нас представлена его сценография как главный объект экспозиции, потому как она до недавнего времени была меньше всего известна, — ведет по выставке ее куратор, доктор искусствоведения и исследователь творчества Либерта, директор Музея Бельцовой и Суты Наталья Евсеева. — В основе этой экспозиции — серьезное научное исследование. Часть этих экспонатов хранилась в запасниках музея, а теперь, после реставрации, будет как основная коллекция, часть привезена из Литовского музея театра, музыки и кино в Вильнюсе, из частных коллекций и пара репродукций из Кёльна.

Многие эскизы до недавного времени не были расшифрованы — для какой постановки, что это была за опера или балет. И только сейчас мы можем примерно понять это. Либерт проработал в опере 13 лет, а ведь удержаться в обойме, быть востребованным каждый сезон мог далеко не каждый художник. Либерт же с этим справлялся великолепно, иной раз даже до семи постановок за сезон успевал оформить. Был востребован как в Латвии, так и за границей. Его приглашали ставить в Литву, шведский Мальмо, в Хельсинки. А на гастроли в Монте–Карло с его балетной постановкой поехал Литовский театр оперы и балета.

Стилистика отвечает духу и эстетике того времени, люди восхищались технологиями, жизнью в современном городе, отсюда тяга к каким–то геометрическим орнаментам — лучи, электрические освещение, зигзаги, небоскребы — все то, что время ставило на пьедестал. Либерт великолепно чувствовал дух эпохи.

Когда поднимался занавес, аплодировали именно декорациями. Он писал очень яркими красками — не просто кистью что–то там рисовал, а буквально лил из ведер краску, ложившуюся толстым слоем. Это, наверное, и ответ на вопрос, почему вещи, которым около 100 лет, выглядят так же ярко, как в момент создания. Да, некоторые вещи были отреставрированы специально, но повреждения были связаны с другого рода дефектами, не с цветом, который у него остался неизменным.

Пожалуйте в оперетту!

— В начале 1930–х Латвийская национальная опера, как и многие оперы в Европе, переживает экономический кризис, становится проблемой заполучить зрителя. И дирекция идет на такой шаг — добавляет в свой репертуар оперетту. Легкий жанр делает свое дело — публика вновь возвращается в театр. И одним из коньков была оперетта Пала Арбахама "Гавайский цветок". Это был невероятный шлягер — мелодии напевала вся Рига, любой мальчишка, продавец газет.

На выставке можно увидеть видео — к сожалению, из постановки не самого Либерта. Я отобрала несколько совершенно знаковых постановок, в том числе и "Гавайский цветок". Снят в Германии, в 1933–м, и здесь в наушниках можно все эти шлягеры послушать — как они звучали, как исполнялись и представить, как публика их любила.

Большой раздел отведен опере Верди "Аида" не случайно — мода на все египетское тоже одна из примет времени. В 1922–м Говард Картер открывает гробницу Тутанхамона, и это еще более усиливает интерес к тому, что связано с Египтом. А Либерт — великолепный стилизатор.

В тот период, когда Либерт работал в театре, был более известен как театральный художник. Это в какой–то мере его огорчало, и в 1930–е он намеренно устроил выставку именно живописных работ в своей мастерской в Торнякалнсе, на ул. Маза Алтонавас. Мол, я хочу напомнить всем, что я не театральный художник, а живописец.

Такая двойственность — с одной стороны, он считал себя живописцем, а с другой — его очень привлекал театр, и ему приходилось себя делить между двумя этими музами. Проблема решилась неожиданно.

В 1936–м он начинает работать директором Государственного казначейства. Эта работа занимает все его время, театр он оставляет. А в 1944–м эмигрирует, несколько лет прожив в Германии и Австрии, а потом переехав в Америку, где у него уже тоже не было никаких связей с театром.

Лучизм и псевдоимпрессионизм

— В начале 1920–х у него была такая своеобразная версия модернизма, очень отличавшаяся от всего того, что делали другие латвийские модернисты, члены Рижской группы художников. На него влияние оказывали русский лучизм, кубофутуризм. Он много времени провел в Москве и Казани, и это так или иначе на его творчестве отразилось. Потом постепенно он вырабатывает свою живописную манеру, которую можно условно назвать псевдоимпрессионизм — рыхлый мазок, активная фактура. В основном пишет пейзажи, и это такие открыточные виды — красивые города и места в них. Это уже на грани салонного искусства, которое было очень любимо в то время. На мой взгляд, более интересна его сценография, которая здесь специально и выделена.

На выставке есть единственный портрет — жены художника, оперной звезды, примадонны нашего театра Аманды Либерте–Ребане. Они поженились в 1924–м, когда Либерт только пришел в Оперный театр. Все коллеги смеялись — будущие супруги познакомились утром, а вечером поженились. Никто не верил в прочность этого брака, и тем не менее они прожили вместе всю жизнь. Может быть, секрет этих отношений в том, что каждый из них понимал, что сцена для любимого человека — главное в жизни, не ревновал к ней. У них была приемная дочь.

О периоде его работы и постановок в России очень мало визуального материала. Единственное — он составлял сам списки постановок, которые оформлял. Что–то сделал в Казани, в Москве. В Казани был помощником декоратора, но некоторые постановки ему доверяли делать полностью. То, что можно было бы из этого выделить, сохранилось только в частных коллекциях, не в очень хорошем состоянии, и реставрация требовала бы много времени.

Либерт в юности поступил в Московское Строгановское училище, на отделение скульптуры. Но учился там недолго, уехав в Казанское художественное училище.

…В прежние годы, да и сейчас, в каждом интеллигентном доме Латвии была хотя бы одна работа Либерта — настолько он был плодовит, известен и востребован. А сценография его не пользовалась после 1930–х столь широкой известностью. Поэтому такая выставка — уникальное явление.