Бегство из Риги: как латышские интеллектуалы пережили изгнание нацистов 3

Но нам никто не помешает вспомнить знаковые события 80–летней давности, тем более что ради объективности мы попробуем посмотреть, как их воспринимали латышские интеллектуалы.

Вместе получилось 11 000 остмарок

Вот как описал в мемуарах свою историю оставления Латвии бывший министр иностранных дел социал–демократ Феликс Циеленс, который в марте 1944 года попытался в числе бывших деятелей как парламентской, так и авторитарной власти создать временный орган — Латвийский центральный совет.

"В конце апреля немецкая политическая полиция арестовала Константина Чаксте, его брата Минтаутаса, быв. министра иностранных дел Лудвигса Сею и многих других деятелей ЛЦС. Хотя вместо К. Чаксте встал Вернерс Тепферс, это был очень сильный удар по латышскому движению сопротивления и его руководству. Я исчез из Риги и скрылся в Земгале, недалеко от литовской границы, чтобы там дождаться первой возможности для бегства в Швецию".

Собирался в Скандинавию экс–министр не с пустыми руками, ибо все–таки выбрался напоследок в столицу: "Срочно направился в Ригу. Здесь счастливо удалось от мне знакомого владельца садоводства и коллекционера картин Карлиса Элксниньша и его любезной госпожи Хелены получить 3500 остмарок, за что им оставил один ценный натюрморт Гедертса Элиасса, который некогда ярко декорировал обеденный салон миссии в Париже.

Вернерс Тепферс любезным образом достал от пары друзей одну тысячу остмарок. От друга Теодорса Стапранса получил 1000 марок, за что ему подарил одну картину Скриды. Продал золотые часы Майи и еще некоторые украшения. Вместе получилось 11 000 остмарок. Уже был уверен, что этого хватит, чтобы заплатить рыбакам". И вот на горизонте — полоска земли. Остров Готланд, рыбацкий порт Слите. "Там нас тут же встретил один полицейский и обступили любопытные рыбаки. Полиция нас приняла любезно и велела выдать безвозмездно привезшим нам рыбакам топлива на обратный путь. Нас разместили на ночлег в каком–то небольшом пустом доме. Начальник полиции извинялся, что не может нам предоставить какой–то лучший ночлег, ибо в рыбацком поселке гостиниц нет. На полу были размещены матрасы, подушки и одеяла, которые доставили госпожа начальника полиции от друзей и соседей. Она была сердечна, угостила нас также горячим кофе и бутербродами".

Феликс Циеленс.

Теперь дипломату можно перевести дух и обратиться к геополитике:

"Во второй половине 1944 года произошел решающий поворот в военном течении Второй мировой войны. Тогда ясно обозначился закат власти Гитлера и победа союзных армий. Уже до того Красная армия перешла в широкое наступление на всем длинном фронте и гнала немцев с русской земли. В июле 1944 года русская армия уже подошла к границам государств Балтии.

В конце июля она уже врезалась в Литву и быстрым, совершенно внезапным ударом оттуда вломилась в Елгаву и на время даже заняла Тукумс, оставив Видземе и Ригу в окружении. В сентябре русские заняли Клайпеду и отрезали немецкую северную армию от сухопутного сообщения с Германией. 13 октября они заняли Ригу и окружили немцев, а также часть латышских легионеров, в так называемой Курземской крепости".

Улдис Германис.

Газета Tēvija 10 октября писала: "Сегодня опять старый враг как 25 лет назад стоит у порога Риги. Опять на запад идет путем беженца латышский народ, и вновь шаг за шагом латышские солдаты идут навстречу своему большому часу в поля Курземе, опять мужи молчат, ибо есть одно лишь слово — краше весны, суровей смерти — Латвия!"

Туманные аналогии витали при сопоставлении с 1919 годом, когда правительству Карлиса Улманиса удалось буквально на пароходе "Саратов" и клочке земли у Лиепаи удержать власть, откуда начать восстановление Латвии. Но, увы, расчеты на раздрай в антигитлеровской коалиции не увенчались успехом…

Феликсу Циеленсу до своей смерти в 1964 году довелось жить в Швеции.

Скоро придется переодеваться

Улдис Германис, впоследствии известный историк эмиграции, в автобиографическом романе "Поднимись на башню" писал об увиденном глазами военного корреспондента вермахта.

За несколько дней легионеры узнают, что фронт прогибается под ударами Красной армии: "Никс выяснил, что на юго–востоке советские силы прорвались уже до Балдоне. Оттуда немцы в любой момент ждут нового наступления. Недавно отражен один удар с запада по направлению Кекавы. Кольцо советской армии вокруг Риги сжимается все жестче. Только на севере — вдоль Рижского морского залива — еще остается сравнительно надежный путь отступления в Курземе и дальше. Но уже ненадолго".

"6 октября Никс сообщил Юрису и Айварсу, что они все втроем зачислены в добровольческую германскую дивизию СС Nordland, которая оставила Эстонию и завтра с утра начнет переход в Курземе. Юрис вспомнил, что эта дивизия когда–то упоминалась во фронтовых сводках в связи с боями у Ленинграда и Нарвы. Но кто в действительности были эти германцы, которые добровольно искали себе несчастья? Никс со знанием дела сказал, что там есть датчане и норвежцы, также известное количество шведов и сравнительно много "фольксдойче", особенно из Румынии. Конечно, хватает и настоящих немцев".

И вот трое латышских парней присоединяются к этой пестрой публике. В последний вечер Юрис думает, чего бы взять в дальнюю дорогу: "Самыми необходимыми вещами, по его убеждению, были личные документы и гражданская одежда, ибо скоро придется переодеваться, нужно будет доказать, кто он такой и что учил. "В мире все временно", — он вновь повторил из исторических текстов извлеченную пословицу, доставая из платяного шкафа темно–серый шерстяной костюм…"

Но пока, разумеется, на неразлучной троице — полевая форма СС.

"Как большая сине–серая змея, войско группы армий "Север" (Nord) тащилось через Даугаву. В него входили 16–я и 18–я немецкие армии. После капитуляции в Первой Мировой войне тем же путем уходила немецкая 8–я армия. Закрывающимися глазами Юрис наблюдал за сине–серой змеей. Сколько немцы старались, планировали, организовывали, рвали жилы, пахали и дрались, чтобы в конечном итоге загнать в позор и разорение самих себя и других. Какая извращенная и глупая активность! Юрис всегда ненавидел усердных дураков, суперактивных тупиц".

"Колонна медленно двигалась по мосту. Все трое военных корреспондентов молча смотрели назад на столь знакомую, прореженную войной, панораму Риги. Айварс своей "Лейкой" старался ее фиксировать. Понемногу она отдалялась, пока ее не закрыли стены и крыши домов Пардаугавы. "Как просто", — подумал Юрис. Над сценой, на которой пролетела вся его жизнь, опустился занавес. Теперь он Ригу сможет увидеть только на картинах и фотоснимках".

Тем не менее автор беллетризованных мемуаров еще увидит Латвию — уже в 1967 году живущий в Швеции историк прибывает в Ригу для санкционированного Академией наук Латвийской ССР сбора материалов о латышских стрелках. Ну а со времен Атмоды постоянно пребывает на родине. Хотя местом смерти в 1997 году все же стал Стокгольм…