«Я – русский, да. Мне для этого не нужен ни Трамп на трибуне, ни Путин на танке» – мнение 8

И начал вершить, намеренно не вникая в то, что тут как устроено, кто с кем дружит, кому с кем удобнее в одном кабинете, у кого кухня общая и чья где полочка в холодильнике.

Не устроил ту самую летучку с персоналом, к которой они так готовились. Где все знакомятся, рассказывают: как у кого тут что устроено и как работает. С порога заявил: я посмотрел бумаги, пока ехал, вынес только одно: у вас тут абсолютный мрак. Поэтому сейчас будем очень быстро все переделывать.

Нам не привыкать

Не хочу опять глубоко уходить в проведение параллелей с пандемией, просто еще раз подчеркну очевидное: четыре года назад многие из тех, кого считали «антиваксерами», называли практику введения абсурдных ограничений «генеральной репетицией». Людей проверили на способность моментально по команде выполнять самые абсурдные приказы, не задавая вопросов.

Давайте, чтобы не увязнуть в теориях глобального заговора, просто остановимся на том, что «так удачно совпало». По факту – сегодня мы имеем то же самое: ситуация меняется очень быстро и с очень большим количеством неизвестных. Новые вводные появляются каждую минуту, поэтому все решения принимаются в моменте, могут меняться и корректироваться, в зависимости от динамики развития ситуации, и подлежат безоговорочному исполнению.

Казалось бы: к разнарядкам нам не привыкать. Но расплывчатость и глобальность предыдущих повесток позволяла создавать мягкий буфер для постепенного внедрения новых установок. Все происходило неотвратимыми, но маленькими шажочками. Те самые окна Овертона, которые поминались постоянно, открывались одно за другим, давая хоть небольшую, но важную возможность передохнуть и осмотреться.

Норма – это когда «нормально». Но кому и когда?

Так было с нетрадиционными ценностями, зеленой повесткой, ювенальной юстицией – список можно продолжать. Глубоко неверно ставить негативную оценку любой «навязанной» норме: давайте не будем забывать, что множество «норм», по которым жило общество еще 50–100 лет назад, сегодня нам кажутся совершенной дикостью. Причем зачастую – абсолютно оправданно. Чтобы не быть голословным, давайте я приведу один маленький пример.

Человеческий зоопарк, также известный под названием «этнологическая экспозиция», «выставка людей» и «негритянская деревня» – некогда распространенный на Западе вид развлечения для широкой публики в XIX – начале XX века, целью которого было продемонстрировать выходцев из Азии и Африки в самом естественном и подчас примитивно-дикарском виде.

То есть суть аттракциона была такая: в диких степях африканских равнин колонизаторы отлавливали несмышленых аборигенов, сажали в клетки, везли в трюмах в просвещенную Европу. Там им воссоздавали подобие привычного жилья и показывали цивилизованным европейцам их житие-бытие в естественной среде.

Европейцы покупали билеты, глазели, кормили дикарей бананами и были очень недовольны, когда это развлечение прикрыли. Вот такая вот дикая история.

Теперь попробуйте вчитаться и вдуматься. Потом можете перепроверить. Последний официальный человеческий зоопарк существовал в Брюсселе и был закрыт в... 1958 году. Это не опечатка. Я не знаю, что у вас там в паспорте написано – скажу за себя: если бы не визовый режим и семейные обстоятельства, то мои родители вполне могли бы его посетить.

Примерно так, как вы посещали цирк с дикими животными, который в нашей стране запретили в 2017 году. Как дикие звери, которых содержат в клетке на закрытой территории, показывая людям за деньги....

Простите, я забежал вперед.

Кому эволюция, кому – деградация

Люди, придерживающиеся кардинально полярных взглядов по тем или иным вопросам, никогда не придут к общему определению трансформации нашего общества. То, что одни назовут эволюцией, вторые определят как деградацию.

Эволюция толерантности или деградация нравственности? Попробуйте без запинки ответить на этот вопрос, примерив его к таким явлениям, как фашизм, нацизм, расизм, гомофобия, защита прав ребенка – список можно продолжать.

Окна Овертона

Определение «окно Овертона» появилось относительно недавно: в середине 90-х годов. Хотя само явление, конечно же, существует с незапамятных времен. Если объяснить его суть максимально упрощенно, то это постепенное расширение границ дозволенного, приемлемого и, как следствие, общепринятого.

Давайте попробуем сразу убрать из этого обозначения негативную коннотацию: по сути, это один из воспитательных элементов, который так или иначе использует каждый родитель по отношению к своему ребенку, да и к собственному телу. Точно так же все мы в свое время постепенно научились вовремя вставать, чистить зубы, заниматься спортом, постепенно увеличивая нагрузку, не перебивать, не драться, не плеваться: в общем – делать и не делать кучу вещей, которые сегодня называем «нормой общества». Чему-то мы учились через игру, чему-то через наказание.

Такая же система успешно работает и в глобальных масштабах. И одной из главных ее особенностей, позволяющей безболезненное внедрение новых норм, является поэтапность. Как и человеческий организм, общество к любым изменениям привыкает постепенно.

Окна Овертона, при их грамотном «открытии», позволяют осуществить плавный переход от одного температурного режима к другому. И вот так мы спустя 70 лет после закрытия последнего «человеческого зоопарка» уже начинаем с некоторой неуверенностью смотреть на зоопарк обыкновенный.

«А из нашего окошка...»

В Латвии практику «постепенного привыкания» проще всего проследить на примере постепенной «дерусификации». Процесс какое-то время происходил настолько мягко, что его даже можно было принять за интеграцию. После референдума «О языке» 2012 года процесс пошел бодрее, в 2014-м еще бодрее, а в 2022-м крышечку сорвало окончательно и все окна распахнули нараспашку.

За три года в этом направлении было сделано столько, сколько не успели за десятилетку. Снос памятников, переименование улиц, запрет, отказ, забытье: в общем, все то, что раньше в розницу и с жутким торгом, тут вдруг оптом и дешевле себестоимости. Курс дерусификации благосклонно поддерживался всем западным сообществом, поэтому сдерживать себя никакой необходимости не было, а накопилось всего с горкой.

И в тот момент, когда думалось, ну чтобы еще, и казалось бы: ну что может пойти не так …

Старинные часы

У каждого маятника есть обратный ход. История становления любой новой культуры – это история маятника: когда из глухой дремучести средневековья, сначала под давлением общественности, а потом инерционно маховик ухает вперед, проскакивает нулевую отметку и качелями устремляется вверх: из «недо» в «пере».

Потом он качается туда-назад, постепенно уменьшая амплитуду, пока не уравнивается в районе гравитационного нуля, мерно двигаясь в предусмотренных пределах. Таким образом, как и в механизме старых настенных часов, обеспечивается нормальный ход времени. Так происходило с правами чернокожих, женщин, сексуальных меньшинств. Так, возможно, могло произойти и с правами русскоязычных в Латвии.

Риторика нового президента Соединенных Штатов – главного законодателя мировой моды на демократию, свободу слова и назначение виновных – в контексте русского кейса в Латвии, на пике буквально отшвырнула маятник в обратную сторону. Буквально за неделю Белый дом дал такой объем новостных поводов, сколько не давал за несколько последних лет. И главное – почти все они – про категоричную и безапелляционную смену курса.

То есть буквально: все то, что вчера называлось черным, с сегодняшнего дня принято называть белым. Плохое – хорошим, злое – добрым, теплое – пушистым. И если в общемировых масштабах у ряда вопросов еще есть некий люфт, то для Латвии, в контексте «русского вопроса», места для двух мнений Трамп практически не оставил.

Если верить анонсам, то в самом скором времени риторика по отношению к России в целом и к русским в частности должна будет поменяться. Для старой Европы особого труда это не составит: заявление о возобновлении «чисто деловых» отношений с Россией в Германии, Венгрии или Швеции примут спокойно. С радостью, облегчением, недовольством – не столь важно. Всплеска эмоций не будет. Так или иначе, целоваться с Россией в десны никто не заставляет, а облегчение деловых отношений всем пойдет только на пользу.

В Латвии ситуация отличается категорически. За «пятилетку в три года» наше правительство умудрилось не просто прекратить, а разорвать, втоптать в грязь, сжечь и развеять всё, что связывало ее с большим соседом. Причем не тихо за гаражами, а демонстративно и напоказ. Каждое свое действие, каждое решение правительства, направленное на сжигание очередного моста, связывающего Латвию с Россией, максимально популяризировалось. Чтобы не дай бог не пройти незамеченным как для мировой общественности, так и для самого виновника торжества. Но даже не в этом наше главное отличие от большинства европейских стран, за политикой которых русскоязычное население планеты наблюдало снаружи.

Беда в том, что в случае Латвии русскоязычное, коренное население оказалось внутри. Те самые «хорошие» и «плохие» русские Латвии, на которых можно было безнаказанно отрабатывать свои национальные взгляды. Те, кого ранжировали на «лояльных» и «нелояльных», строго допрашивали, экзаменовали, воспитывали, наказывали и поощряли – они все остались здесь. И если от новоявленных лояльных можно ожидать понимания и даже некоторой солидарности, то ждать молчания от наказанных не позволяет никакой оптимизм. Особенно учитывая тот факт, что у них, кажется, вот-вот найдутся благодарные слушатели.

Самоидентификация есть?

Честно – у меня нет ощущения выросших крыльев и даже расправляемых плеч. Но могу совершенно искренне сказать за себя: у меня ни разу не было желания замолчать «чтобы не нарываться» и меня ни разу не заставили пожалеть о том, что я не смолчал. Можно это списать на мою осторожность, можно на везение, можно на демократию и свободу слова. Многие, наговорившие в десять раз больше, чем я, живут гораздо лучше меня. Многие, кто говорил в разы меньше, сидят за решеткой.

Вопрос личной самоидентификации я достал с пыльной полки в тот момент, когда его предъявление превратилось в обязательный ритуал. С 2022 года меня бесконечно дергали за рукав, требуя предъявить: кто я? чей я? с кем я?

Я – русский, да. Мне для этого не нужен ни Трамп на трибуне, ни Путин на танке. Оказалось, что для этого мне достаточно снесенного памятника освободителям, переименованной улицы и национально-озабоченной продавщицы с вопросом «чей Крым?!».

Семь лет назад главный редактор журнала National Geographic в одном из интервью призналась в том, что издание на протяжении нескольких поколений освещало мир через «линзы расизма». Просто за то, что ранее в журнале публиковались статьи, в которых различные туземцы были представлены как образ «обнаженных женщин и наивных чернокожих племен диких, неискушенных и неумных». Первый номер журнала National Geographic увидел свет в 1888 году, к слову. Сразу оговорюсь: покаяния шеф-редактора, которая охарактеризовала себя как «первая женщина и еврейка во главе журнала» были признаны... недостаточными и не были приняты.

Хорошо ли это? Готовы ли вы сами себе однозначно ответить на этот вопрос? А главное: что делать с прошлым?

Для меня все закончится в тот момент, когда я смогу позволить себе роскошь оставить свое мнение при себе. Я с облегчением положу свое удостоверение личности на полку и забуду о нем, как только у меня появится возможность это сделать. Так, как евреи сняли желтую звезду, так, как я снял респиратор по окончании пандемии.

Остался только неровный загар и порядковый номер на руке. Но пусть теперь он мешает жить им, а не мне.

Алексей СТЕТЮХА, журналист и блогер.