Латышский режиссер назвал Достоевского «отцом русского фашизма» 0

В интервью мастер сцены, кроме прочего, рассказывает про новый спектакль «Черный лебедь». «Не секрет, что в основе постановки «Идиот» Достоевского. Я повторяю — считаю, что пока война не закончилась, до той поры русских авторов в нашем театре будем ставить только тогда, если мы этими постановками прокомментируем войну и ответственность русских».

«Да, про «дядю ваню» мы не будем делать, пока война не закончится, - продолжает А.Херманис. - Тем самым спектакль будет про черного лебедя, который сюда влетел уже два года назад. Это все время есть фон нашей жизни. Это игнорировать было бы глупо. Слишком много есть всяких иллюзий, от которых хочется отделаться.

Я лично считаю, что Достоевский есть отец-основатель современного русского фашизма, и этой постановкой я хочу это доказать. То, что говорит Александр Дугин, которого можем считать идеологом русского фашизма — он фактически говорит те же самые предложения, что Достоевский. Послание идентично.

Часть наследия Достоевского игнорируется. Это было бы ценно сейчас вытащить на свет. Благодаря этим двум годам, есть вещи, на которые можно посмотреть с большей объективностью. Рано или поздно мы возьмемся за тему, почему художники и деятели культуры Латвии в последние 120 лет были столь красными и левыми. Исключений достаточно мало.

Все латышское искусство в каком-то смысле было коммунистической «шайкой». В больших или меньших дозах.

Это очень интересная тема, почему латышское искусство во все времена столь левое. Я говорю как про визуальное искусство, так литературу, так театр. Мне неясно, отчего это игнорируется и почему до сих пор всем кажется, что это нормально».

А вот по поводу большого портрета Эдуардса Смильгиса, который долгое время украшал Новый Рижский театр, но теперь убран по указанию режиссера — господин Херманис открыл тайну - эмоциональное изображение появилось из-за того, что здание в 1990-е хотели «отдать одному банку». «Это была крестьянская хитрость».

«Ни в коем случае у нас нет никакого ни родства, ни традиций, которые вытекали бы из Смильгиса. У нас за эти 30 лет родились свои традиции. НРТ в своем смысле есть герметически отдельный случай в истории латышского театра».

Правда, что нарисовать теперь на пустой стене, неясно. «В театре делали почти что конкурс идей, но было слишком много мнений. Пока нет идеи, которая удовлетворила бы всех. Пока такой не будет, до той поры там будет белое, и каждый, проходя мимо, сможет задействовать воображение. Каждый сможет выдумывать что-то свое».

Точно так же А.Херманис находится и на творческом распутье. «У меня есть целый список постановок, которые я очень хотел бы сделать, но я их не сделаю. Пусть остаются у меня. Я больше не думаю, что мои субъективные ощущения другим могли бы быть столь интересны. Не хочу навязываться».