Раскрытые тайны Рембрандта демонстрирует Эрмитаж 0 201

В Аполлоновом зале 9 декабря представили после реставрации одно из самых ценных произведений Рембрандта, что есть в коллекции Эрмитажа, — «Жертвоприношение Авраама». Картина пробудет здесь до 18 января, на информационных щитах справа от нее можно увидеть фотофиксацию изменений в процессе работы и прочесть, что открылось реставратору и хранителю и какие сложности вызвало. После выставки полотно вернется в основную экспозицию.

Картина за свои без малого 400 лет (она была написана в 1635 году) пережила многое — в том числе и реставрации, следы которых проступили на поверхности, изменившись с годами в тоне, поднялись края кракелюра, лак пожелтел. Еще в 1850 году ее переложили с обветшалого холста (точнее, холстов, Рембрандт использовал два) на новый. В XX веке картину дважды эвакуировали во время мировых войн.

Художник-реставратор высшей категории Виктор Коробов, заведующий Лабораторией научной реставрации станковой живописи, признался журналистам, что эта работа была для него самой трудной за все 23 года в музее.

«Самым сложным этапом было раскрыть памятник от напластованных реставрационных слоев, которые впаялись в авторскую живопись и по своей структуре были гораздо прочнее и крепче, чем сама живопись, — рассказал Коробов. — Нужно было подобрать методику и реставрационные материалы так, чтобы удалить эти поздние мастиковки, записи, которые перекрывали автора, и при этом не повредить саму живопись художника».

Открылось в процессе реставрации и непредвиденное.

«Сложный момент был связан с фалангой большого пальца правой руки Авраама, — продолжил реставратор. — Потому что это оказалась не авторская живопись, а поздняя чинка (XVIII века), выполненная по утрате. Там было сквозное отверстие, подмастиковка и вольное дополнение. При этом нужно понимать: эту деталь нельзя убирать, она уже сжилась с образом, она так или иначе интегрирована в саму авторскую живопись. Но она отличалась и по форме, и по цвету, и по тону. И это сложная задача. Я ночами не спал, решая, как выйти из этого положения, потому что нужно и сохранить эту деталь, и в то же время соединить ее с раскрытой авторской живописью».

В итоге специалист обработал палец со всех сторон с помощью обратимых легких ретушных тонировок, чтобы деталь «вошла» в изображение.

Ирина Соколова, главный научный сотрудник Отдела западноевропейского изобразительного искусства, хранитель голландской живописи XVII–XVIII веков: «Эта картина всегда занимала особое место в Эрмитаже, как вся коллекция Рембрандта. И это один из самых драгоценных Рембрандтов Эрмитажа. Это подписная, датированная самим художником картина, относящаяся к очень интересному периоду его жизни — можно было бы его назвать периодом „бури и натиска“, потому что она датирована 1635-м годом, а в 1631-м Рембрандт переехал из Лейдена в Амстердам.

Представьте: Лейден — университетский город, в котором много интеллектуалов, и всё-таки это город, который не был центральным. И вот теперь Рембрандт перебирается в «торговый Вавилон» Голландии — Амстердам, где мгновенно создаются огромные состояния и одновременно люди разоряются, где большую роль играет богатое купечество, где самые разные конгрегации живут, представители разных религий, куда стекаются товары со всего мира. В течение буквально нескольких десятилетий население города увеличивается вдвое. Так что это был процветающий центр Голландии, и там существовало, конечно, большое количество художников.

Вдруг из провинции приезжает молодой, 29-летний художник, которого никто не знает (во всяком случае, в Амстердаме), и в течение нескольких лет, с 1631-го до 1635-го, ему удаётся завоевать славу самого знаменитого живописца Амстердама.

Он начинает работать у Хендрика ван Эйленбюрха, известного арт-дилера, в мастерской, где изготавливались заказные портреты. Он пишет первые портреты — один из них находится в Эрмитаже, так называемый «Портрет ученого», — и подписывает их ранней монограммой, состоящей из трёх литер: R — Rembrandt, H — Harmenszoon, L — Лейденский, то есть «Рембрандт из Лейдена». А чуть позже он начинает подписывать свои произведения только именем Рембрандт, как подписана эта картина. Делает он это в подражание великим мастерам итальянского Возрождения. И это имя навсегда запечатлелось в памяти людей.

Эта картина создана в один из самых интересных и творческих периодов его жизни. В 1634 году он женится на Саскии ван Эйленбюрх и получает совершенно иной статус, потому что она происходила из патрицианской семьи, хотя в 12 лет потеряла родителей, была сиротой, воспитывалась у родственников. Эта женитьба даёт ему совершенно другой путь к завоеванию славы.

И он в 1635 году создаёт сразу несколько больших исторических картин. <…> В данном случае Рембрандт обратился к знаменитой истории из Ветхого Завета — и не только знаменитой, но и очень жестокой, потому что перед нами кульминационный момент, когда патриарх Авраам должен доказать крепость своей веры и принести в жертву любимого сына Исаака.

Рембрандт, как известно, умел достигать особой выразительности своих произведений и своего рассказа в картине с помощью очень точно найденных поз, жестов и мимики лиц своих героев. И всё это проявляется здесь. Три фигуры — Ангел, Авраам и Исаак, лица которого не видно, — связаны жестами: ангел хватает руку Авраама, другой рукой Авраам закрывает лицо Исаака. Они составляют единое целое. И такие группы — это очень сильная часть исторических произведений Рембрандта.

Реставрация, к которой приступили четыре года назад и которая была в Эрмитаже осуществлена реставратором высшей категории Виктором Анатольевичем Коробовым, дала замечательные результаты. Они превзошли наши первоначальные ожидания, потому что приступать к реставрации такого шедевра было очень боязно, и прежде всего картина исследовалась на самых разных уровнях. Большой комплекс исследований анализировался, и только после этого было решено приступить к реставрации.

Конечно, картину реставрировали и до этого времени, и многократно. Вероятно, и в XVIII веке, когда она ещё находилась в Англии в коллекции сэра Роберта Уолпола, и позднее. Мы документально знаем об одной реставрации, которая была произведена в 1850 году в императорском Эрмитаже, которую проводил Фёдор Табунцов, тоже очень известный реставратор тогда. Ему было доверено переложить картину со старого холста на новый. Это очень тяжёлая операция, и результаты этой операции, конечно, сказались на состоянии.

Со временем реставраторы, регулярно осматривая состояние картины, видели жёсткий кракелюр с приподнятыми краями, грозящими осыпанием, шов на месте слияния двух частей холста, который стал рельефным, изменения цвета, потому что пигменты стареют, и со временем колорит меняется. Наконец, стали плохо видны из-за потемнения отдельные части композиции.

Мы воспринимали её раньше почти монохромной — она казалась очень объёмной в части освещённых фигур. Но сейчас оказалось, что она гораздо богаче, что её колорит сложнее, более холодный, чем мы предполагали. Потому что здесь появляется лазурь — плащ драпировки ангела, который летит за этой фигурой. Это поразительная передача стремительности летящего ангела.

Впервые выяснилось, что в изображении волос Рембрандт использовал свой любимый приём, когда остриём (вероятно, черенком тонкой кисти) прочерчивал прямо по свежему, непросохшему слою живописи экспрессивные линии, которые придают еще больший эффект движения. Если походите по залам Эрмитажа, вы увидите, что и у учеников Рембрандта, и у его современника и друга Яна Ливенса тоже при изображении бороды или волос, а иногда части одежд, чтобы подчеркнуть экспрессивность, вводится графическая линия.

Замечателен жест: с одной стороны, ангел останавливает Авраама, хватает его за руку, предупреждает его. И этот жест произвёл очень большое впечатление не только на современников. Даже в Эрмитаже есть английская картина, в которой использован жест этого ангела, потому что художник знал «Жертвоприношение Авраама». Скопирована была вещь ещё на следующий год после окончания, в 1636 году: один из учеников Рембрандта написал в размер оригинала свою копию. Она находится в Мюнхене, в Старой Пинакотеке. В 2004 году, если кто помнит, мы делали выставку, когда эти вещи выставлялись рядом.

Во время реставрации были обнаружены и другие новшества: проявились детали, которые плохо были видны, плохо читались в композиции. Прежде всего, это два замечательных пейзажа (потому что эти фигуры взаимодействуют не только друг с другом, но и с окружающим миром). По сути дела, Рембрандт создаёт сцену, которая имеет колоссальный вселенский надмирный характер.

Слева открывается вид на панораму каких-то неясных гор, плато, — ничего подобного в пейзаже Голландии нет. <…> Откуда же здесь такой фантастический пейзаж, который имеет большее сходство с типом пейзажа XVI века, который называется обычно в искусствоведении Weltlandschaft, «мировой ландшафт», где соединены самые разные элементы, мотивы? Он очень сильно напоминает пейзажи странного голландского художника Геркулеса Сегерса. На выставке представлена одна из его гравюр — посмотрите внимательно и потом сможете сравнить. Дело в том, что Геркулес Сегерс стоит как бы особняком в истории голландского искусства: он художник-визионер, у которого были такие странные фантастические пейзажи, которые Рембрандту очень нравились. В его собрании было восемь работ Сегерса. Одну из них он сам дописал. Это было неслучайно.

Справа, во-первых, проявилась чаша с жертвенным огнём. И эффект этого огня замечательный. Там вы видите ствол дерева, огромного скрученного дерева, с изогнутыми старыми ветвями и листвой. Это тоже мотив в голландском искусстве неслучайный: почти все художники-пейзажисты начала XVII века делают изображение такого старого дерева, обычно дуба со скрюченными ветвями, мёртвого дуба или с листьями, где старые ветви перемешаются с новыми, — это излюбленный мотив пейзажистов, маньеристов около 1600 года. Поэтому мы здесь включили тоже одну из гравюр знаменитого художника Хендрика Гольциуса, работы которого были прекрасно знакомы Рембрандту.

Надо сказать, что Рембрандт был коллекционером, и у него было потрясающее собрание графики. Он прекрасно знал наследие старых мастеров и современников и нередко в своих произведениях вел диалоги с ними, в том числе и в этой картине.

Если вы посмотрите на гравюру по оригиналу Питера Пауля Рубенса с этим же сюжетом, который также представлен у нас, вы увидите, насколько хорошо Рембрандт изучил эту композицию. И прекрасное обнажённое тело Исаака, которое здесь, кажется, не только освещено, но даже само излучает свет, — эта фигура очень близка к той, которую использовал Рубенс. То есть молодой художник, которому нет еще тридцати лет, заявляет о себе как о великом мастере, который может стоять вровень с Питером Паулем Рубенсом. И картина, действительно, имела в амстердамском обществе большой эффект.

Открылась еще одна деталь, закрашенная реставратором XVIII века. На груди Исаака сосок был перенесен в другую часть — там, где была утрата. Все вернулось на свое место.

Тело Исаака лежит на дровах, как и предполагается. По тексту Ветхого Завета Исаак нёс эти дрова на гору, не зная, что произойдёт, и спрашивал отца: а где же жертва, для чего дрова? И отец сказал, что Господь сам укажет жертву. Для зрителей XVII века абсолютно понятна была параллель, что Исаак является префигурацией Христа. Христос нёс на Голгофу крест, и Исаак несёт дрова.

Здесь Рембрандт на первом плане изображает поразительный, по какому-то современному звучанию, экспрессии, натюрморт: это хаотически наброшенные поленья с такой голубовато-серой, покрытой налетом структурой. Одновременно древесина — с проблесками розовых оттенков. Голубой плащ Исаака и белая рубашка — мы раньше как-то не задумывались над значением и красотой того, как задумана вся эта вещь. Она настолько пластична и одновременно так велика — это действительно вселенская сцена. Поэтому я уже не буду останавливаться на многочисленных деталях: знаменитый падающий нож Авраама — сталь, которая сияет в воздухе, двойные ножны на поясе (виден узкий второй нож и его рукоять), мех, шелковые кисти, золотые цепочки на ноге Авраама — здесь всё совершенно восхитительно!

Я уже не говорю о психологии героев. Посмотрите на голову Авраама, ее исполнение всегда очень высоко ценили, всегда описывали, что она особенно красива. Мало того, что этот взгляд и полон страха, и обращен на небеса, — лицо залито слезами, одна слеза скатывается и запуталась в волосах бороды! Посмотрите, как рот передан, такой горестный — почти чувствуется прерывистое дыхание, тяжёлое!

Такого живописного языка до Рембрандта европейская живопись не знала. Это открывает новую страницу в мировом искусстве.

Мы не случайно на выставке сделали биографическую часть, где детально воспроизведены события от 1631 года, когда приезжает Рембрандт, до 1642-го, когда умирает Саския. Он много работает, у него огромный успех, он покупает роскошный дом, в котором устраивает свою кунсткамеру и мастерскую. У него рождаются дети — и трое детей умирает. И, наконец, перед смертью Саскии рождается Титус — мальчик, единственный из его детей, которому суждено было достичь взрослого возраста, и который тоже не прожил долго, в 26 лет умер. Так что эта картина невольно нас обращает и к жизни самого автора.

И мне кажется, что эта вещь такая глубокая, такая потрясающе красивая, что я надеюсь, что все жители города, и не только города, порадуются и поздравят Эрмитаж, и будут восхищены таким необычайным, замечательным подарком к Новому году».