Франция парализована всеобщей забастовкой и политическим кризисом 1 306

Во Франции идет общенациональная забастовка. Профсоюзы и левые партии недовольны тем, что новый премьер Себастьен Лекорню выслушал их требования недостаточно почтительно. И они могут себе это позволить: правительство, а с ним и французская экономика висят на волоске. Новый премьер-министр за три недели, прошедшие с момента его назначения, не смог гарантировать своему правительству поддержку парламента. Отказав в доверии его предшественнику Франсуа Байру, оппозиция как слева, так и справа угрожает «прокатить» и Лекорню. За этим политическим клинчем стоят более фундаментальные проблемы: слабо растущая экономика и расколотое общество, не доверяющее никому.

Чехарда премьер-министров во Франции в последние пару лет начинает напоминать недоброй памяти послевоенную Четвертую республику, оставшуюся в истории как образец потери управляемости в государстве вследствие мелкого эгоизма парламентских партий. Президент Франции Эммануэль Макрон назначил премьером бывшего главу Минобороны страны Себастьена Лекорню. Это было вынужденное решение, после того как 8 сентября нижняя палата французского парламента отправила в отставку очередное правительство. Преимущество противников действующей власти было сокрушительным: 364 против 194.

Жертвой депутатов стал 73-летний премьер-министр Франсуа Байру, ветеран политической сцены, в богатой биографии которого есть достойное участие в трех президентских кампаниях в качестве кандидата, что, казалось бы, позволяло ему претендовать на народные симпатии. Тем не менее его рейтинг доверия накануне голосования в Национальной Ассамблее не превышал 13%, а расклад политических сил, прекрасно понимающих настроения граждан, не оставлял надежды на благополучный исход. Камнем преткновения предсказуемо оказался бюджетный вопрос.

Очередная отставка правительства говорит, в сущности, о глубоком политическом кризисе, у которого нет короткого и простого объяснения. Франция обнаружила себя в тупике экономических, институциональных и общественных проблем, который осложняется возрастающим недоверием к президенту Макрону, чьи полномочия, согласно идее Пятой республики, предназначены прежде всего для достижения национального согласия, в то время как наблюдается скорее национальный раскол, пишет The Insider.

Вряд ли текущий кризис является фатальным, несмотря на тревожные симптомы, но для поиска выхода из него необходима правильная диагностика. Неслучайно Лекорню сразу начал привычный круг консультаций с основными политическими силами в Национальной Ассамблее, который прошли его предшественники. Впрочем, с каждым разом положение только усложняется, простых и очевидных решений в его распоряжении нет.

Отсчет текущего кризиса необходимо вести с решения президента Макрона распустить Национальную Ассамблею и провести досрочные выборы, которое он принял вечером 9 июня 2024 года — сразу после появления результатов выборов в Европарламент, на которых убедительную победу одержала партия RN Марин Ле Пен.

Трудно сказать, на что рассчитывал Макрон, но новый состав Национальной Ассамблеи, согласно опросам, не обещал ничего, кроме усиления оппозиции и сокращения численности умеренных фракций. Так и произошло. Сложившийся после выборов баланс сил оказался очень необычным для политической жизни Франции, когда в парламенте ни у кого нет абсолютного большинства в 289 мест, но есть три полюса, примерно равные по представительству.

Речь идет о блоке левых сил NFP (193 депутата), блоке центристов президентской коалиции (166 депутатов) и партии «Национальное объединение» (RN) Марин Ле Пен вместе с союзниками (142 депутата). Есть также партия республиканцев (LR), которая стоит на правоцентристских позициях, но критикует политику Эммануэля Макрона (47 депутатов).

При этом блок NFP был создан как электоральный союз с очень существенными внутренними разногласиями, прежде всего между партией социалистов (PS) и «Непокорной Францией» (LFI) радикала Жана-Люка Меланшона. В этих условиях, когда оппозиция разнообразна и сильна, Макрону было трудно подобрать такую кандидатуру премьер-министра, которая устраивала бы и его, и Национальную Ассамблею. Эту задачу не удалось решить до сих пор.

Арифметический подход показывает, что если бы получилось расколоть блок левых сил NFP и создать широкую центристскую коалицию от социалистов PS до республиканцев LR, то ей не хватало бы всего лишь 10 голосов до абсолютного большинства, — и эти 10 голосов реально было бы, наверное, где-то найти. Но политически подобный расчет крайне проблематичен.

Даже умеренная оппозиция PS и LR строила свою риторику на острой критике «макронизма» во всех его проявлениях, и этим партиям невозможно согласиться с поддержкой премьер-министра из президентской команды без включения существенных элементов своей программы в планы правительства. Тем не менее различия в подходах, например, к принципам нового бюджета столь велики, что согласие в такой широкой коалиции вряд ли достижимо.

Масла в огонь подливает специфическая историческая традиция: в политической культуре Франции нет традиции поиска компромисса между парламентскими фракциями, вместо этого преобладает подход «все или ничего».

Есть ли в этой ситуации вероятность добровольной отставки крайне непопулярного Макрона и досрочных президентских выборов, к чему призывают не только LFI, но и некоторые голоса в менее радикальной оппозиции? Они полагают, что выход из подобного тупика в рамках институтов Пятой республики возможен исключительно через выборы нового президента. При этом, очевидно, громче всех данное предложение выдвигают те, кто, по их мнению, лучше готов к электоральной кампании прямо сейчас.

Однако такой сценарий представляется на данный момент сомнительным. Сам Макрон вряд ли считает свою миссию исчерпанной, несмотря на непопулярность среди французов, а принудительная отставка практически невозможна, поскольку требует уникальной процедуры и 2/3 голосов в обеих палатах парламента.

Статус президента Пятой республики, избираемого прямым голосованием граждан, ставит его в исключительное положение, наделяя легитимностью, которая не может быть поколеблена даже самыми бурными событиями в Национальной Ассамблее.

Есть два теоретических варианта досрочных выборов. Во-первых, если сам Макрон по каким-то причинам захочет еще более обострить политическую жизнь и объявит об отставке, чтобы пригласить граждан положить конец кризису, избрав нового президента. Во-вторых, если вдруг во Франции начнутся острые и массовые протесты, способные парализовать страну, к которым призывает леворадикальная оппозиция. На сегодня подобное развитие событий представляется крайне маловероятным.

Перманентный экономический кризис

Французская экономика растет, но медленно — по текущим прогнозам рост ВВП составит меньше 1%. Главными вызовами экономики остаются дефицит бюджета 6,1% ВВП (не рекордный для Франции, но самый высокий в еврозоне) и государственный долг 115,6% от ВВП (это меньше, чем пять лет назад, но все же третий по относительным размерам госдолг в Европе после Италии и Греции). Обслуживание госдолга сегодня является второй статьей расходов бюджета после трат на систему образования. Любому кабинету министров придется иметь дело прежде всего с составлением сбалансированного бюджета.

Франсуа Байру попробовал предложить сложный бюджет, сделанный по принципу латания дыр и предусматривающий комбинацию увеличения доходов (за счет дополнительных налоговых поступлений и отмены двух праздничных дней) и уменьшения расходов примерно на 44 млрд евро (за счет сокращения ряда социальных программ и временного отказа от инфляционной индексации пенсий и пособий), необходимую для разворота кризисной тенденции. Здравая, казалось бы, идея правительства заключалась в том, что все слои населения должны внести свой небольшой вклад, но в реальности она обернулась недовольством всех групп депутатов и справа, и слева.

Тем временем агентство Fitch снизило суверенный рейтинг Франции с АА- до А+, а стоимость заимствований для финансирования госдолга стала выше, чем для Греции или Италии. Прогноз экономического роста на 2025 год составляет 0,8%. В европейских столицах с беспокойством смотрят на неспособность Франции, второй экономики ЕС, разумно управлять своим бюджетом. Речь идет даже не о соблюдении норматива в 3% дефицита, а хотя бы о сломе негативной тенденции и плане нормализовать бюджет в обозримом будущем.

Агентство Fitch снизило суверенный рейтинг Франции до А+, финансирование ее госдолга стало дороже, чем у Греции или Италии Канцлер Германии Фридрих Мерц, осторожно подбирая выражения, ясно выразил тревогу по поводу ситуации во Франции, чей политический вес в Европе подразумевает ответственное отношение к своим обязательствам. Но если план Франсуа Байру не прошел в Национальной Ассамблее, несмотря на очевидную тяжесть положения, то его преемнику Себастьяну Лекорню, возможно, придется предлагать более скромное сокращение расходов, что, в свою очередь, законсервирует бюджетный кризис и не убедит кредиторов в серьезности намерений французского правительства. Первой жертвой политических разногласий всегда становится бюджет. За ним обычно следуют правящие партии.

Состояние общества

В 2019 году вышла книга одного из ведущих французских социологов Жерома Фурке «Архипелаг Франция», название которой рождает, наверное, некие ассоциации у русскоязычного читателя. В ней, однако, говорится не о системе лагерей, а о многочисленных линиях раскола во французском обществе, которые приводят его в состояние отдельных островков, плохо связанных между собою.

Общество было расколото и раньше, из-за чего и возникло разделение на левых и правых, но сегодня фрагментация его такова, что трудно даже определить основные узлы напряжения в нем. Причем реальные проблемы в обществе могут не совпадать с тем, что само оно воспринимает как главные вызовы.

Например, особенно беспокоит французов (как и многие другие страны) проблема миграции: 79% граждан выступают за ужесточение миграционной политики, что на 4% больше, чем всего год назад. При этом объективно никакого наплыва мигрантов во Франции не происходит, их доля во Франции увеличилась с 10% в 1990 году до 13% в 2025 году, в то время как ВВП на душу населения (в постоянных ценах) за тот же период вырос с $40 тысяч до $56 тысяч, а доля жертв убийств на 100 тысяч человек снизилась почти вдвое (с 2,3 до 1,3), хотя последние несколько лет наблюдался небольшой рост.