Когда верующий спорит с думающим, или «Лучше бы в Латвии завод построили» 7 3819

Цифры разнятся – от 6 до 10 тысяч участников. Но сути не меняет: старый город заполонили противники выхода из Стамбульской конвенции.

Я не буду в сотый раз начинать песню про "заплатили", "внушили", "не читали" – зачем? Давайте примем как факт: неравнодушные люди в едином порыве встали с теплых кресел и громко высказали в общественном пространстве свое отношение к актуальному вопросу. Зачем? Почему? Давайте поговорим об этом.

Мнение имею!

По факту, мы увидели, что в Риге есть около 10 тысяч человек, которым не просто не все равно, а которые способны сплотиться и свое "не все равно" выпалить в лицо. Причем, это не какие-то сеньоры 70+, которые периодически нерешительно мнутся у различных госучреждений с криво нарисованными плакатами, а активная молодежь с креативными лозунгами. Давайте даже примем как аксиому, что думающая молодежь.

Символично, что за день до проведения митинга у нас принимался бюджет на 2026-й год. Без шума и пыли, без заламывания рук и громких дискуссий. Тихо, буднично, принималось решение о жизни рядовых жителей страны на ближайшее время. Нет: никто не говорит, что он скандальный, неприемлемый и возмутительный. Никто вообще ничего не говорит. Ситуация до смешного зеркальная: чтобы иметь взвешенное мнение по поводу бюджета – его нужно изучить.

Даже чтобы возмутиться по отдельным, вырванным из контекста пунктам, необходимо, чтобы эти самые пункты кто-то вырвал. Авторитетно сказал, что вот это – плохо, потом нарисовал плакаты, согласовал митинг, дал понять, что "все нормальные идут" и вот тогда – …

Когда "низы" не могут молчать

Народ соскучился по протестам. Вокруг столько всего, что "нельзя", или "скорее всего нельзя", что народу жизненно необходима возможность возмутиться и стукнуть кулаком по столу. Кумулятивная энергия копится, и, если не дать ей выхода, то бог его знает, куда эта пружинка может выстрелить. Не дай бог в бюджет, например. Народу необходим контролируемый взрыв – народу его дали.

Пытаться в этой ситуации хватать кого-то за руку и объяснять, что его обманули, как минимум глупо. А по-человечески – попросту жестоко. Получив легитимное право на протест человек уже чувствует себя бунтарем, идущим против системы. Его не в состоянии смутить даже премьер-министр его страны, стоящий рядом с ним, куда уж там каким-то жалким скептикам. Под строгим надзором полиции, под подготовленными плакатами и показательно бессмысленными кричалками прошло торжественное открытие "комнаты гнева", где каждый смог в абстрактной и безопасной форме выкричать всю ту боль, которая накопилась.

Больно за умирающее образование? За тарифы? За рост цен? – приходи на Домскую площадь, крикни им в лицо "кис-кис мяу!". В этот раз тебе не заткнут рот, наоборот, даже дадут микрофон и поддержку многотысячной толпы. У тебя есть поддержка официальных СМИ, рядом с тобой кричат в единодушии первые лица государства, а несогласных жестко высмеют те, кто согласен с тобой. Минута славы каждого, у кого наболело. Чтобы попустило. И чтобы завтра, когда кто-то скажет "пойдем протестовать, у нас же так хорошо получается" он ответил: "Нет, я уже вчера ходил".

Захотели – вышли, не вышли – значит не захотели

В 1962 году в Новочеркасске рабочим заводов, простым советским трудягам, вдруг показалось, что "власть народа" – это не просто красивые слова для первомая. И 1 июня они объявили забастовку, наивно решив, что "товарищ Брежнев просто не в курсе, какие тут ужасы творятся". Три дня закипало народное негодование – так, как показывали в патриотических фильмах, в которых смелый трудяга в конце неизбежно прижимал к ногтю заворовавшегося чиновника.

3 июня толпу протестующих расстреляли. В 1962 году, да. Погибших похоронили втайне от родных на разных кладбищах в безымянных могилах. Информация об инциденте была засекречена до 1980 года. Да и вспоминать о нем никому особо не хотелось. Это ведь – другое. Сегодня об этом можно говорить смело, как об одном из проявлений зверства советской власти. У нас же не так, правда? У нас – захотели выйти за конвенцию – взяли и вышли. Против конвенции не вышли? Так не хотели, вот и не вышли. И против бюджета не выйдут. Запрета нет. Просто не хотят. Правда же?

У подобных событий не существует разоблачений. В споре думающего с верующим всегда победит последний. Особенно при недвусмысленной поддержке святой инквизиции. Даже разочарования при попытке повторить успех не наводят на мысль, что в тот раз, когда получилось, что-то было не так. Всегда найдутся те, кто авторитетно скажет, что ты просто в этот раз свернул не туда. "Видишь, когда ты был действительно прав – мы тебя поддержали".

Нелюбовь в государственном масштабе

В принципе, на этом моменте можно выключать свет. Это общество сломалось – несите новое. Мы дали себя убедить, что правильность протеста против власти определяется властью. Круг замкнулся.

Государство объявило себя законодателем на модные тренды протеста и народ с облегчением выдохнул. Не любить вместе гораздо проще, чем любить вопреки. Мы перешли в эру согласованного недовольства. Это идеальный симбиоз: система получает возможность выпустить пар, направляя его в абсолютно безопасное русло, а гражданин – иллюзию собственной значимости, чувство причастности к чему-то важному, которое, по сути, ничем не рискует. Отныне самый радикальный акт – совершенный с официального разрешения, в сопровождении видеокамер и под одобрительный кивок сверху. Это как кричать о своей свободе, стоя в уютной и хорошо освещенной клетке, дверца которой, к тому же, не заперта, но за ней – пустота.

А ведь реальный протест – это всегда риск и непредсказуемость. Он не может быть "красивым", "модным", "грамотно организованным", "согласованным". Настоящий протест – против инфляции, тарифов, плохого образования и ужасной медицины, против коррупции – это выход из зоны комфорта. Это крик в лицо более сильному с пониманием возможного ответного удара. Это риск получить штраф, потерять работу, нажить проблемы.

Именно поэтому на митинг за абстрактную, но морально одобряемую конвенцию, выходит 10 000 человек, а на пикет за выход не выйдет и 100. Энергия, выброшенная на Домской площади, не пошла на создание общественной группы по контролю за расходованием бюджетных средств. Она была утилизирована.

О заводе, который не построили

Вместо того чтобы направить 10 000 человек, их время, их креатив, их искреннее желание "сделать лучше" на создание чего-то реального – будь то действительно мощный общественный институт контроля, или инициатива по реформированию конкретной сферы – их энергию потратили на выкрик.

Один день на площади, одна вспышка в СМИ, и все – пружина разжата. Завод не построили, потому что на стройку никто не пошел. Все пошли на праздник "свободного слова", который на самом деле был днем контролируемой капитуляции.

Что останется после? Ощущение, что "мы можем", которое тут же сменится апатией, когда нужно будет повторить успех без поддержки "первых лиц" и "официальных СМИ". Останется память о тепле и единстве толпы, но не о результате. В итоге общество приучится к тому, что протест – это терапевтический сеанс, а не инструмент изменения. Он очищает, дарит чувство выполненного долга, но не меняет реальность за пределами этой "комнаты гнева".

Темнота в конце тоннеля

Свет критического мышления в нас успешно потушили. Мы подменили его светом прожекторов на площади. И когда в следующий раз станет действительно больно и нужно будет выйти против чего-то неудобного, непопулярного, против того, что никто не одобрит – народ останется дома. Ведь ему уже дали понять: законный протест – это тот, который удобен власти, а не тот, который ей мешает.

Круг замкнулся не просто в вопросе протеста, он замкнулся в самом вопросе свободы. И мы облегченно выдохнули: нам больше не нужно решать, что правильно. За нас это решило государство. Теперь в этой темноте можно спокойно спать.

Алексей Стетюха, журналист, блогер